Чернокнижник (СИ)

…Я вспомню совсем другой день, когда облекали меня высоким званием лорд-канцлера; когда мне вручили большую печать и герцог Норфолкский представил меня милордам. Ах, как потешалось высокое собрание над моей ответной речью! Как смешно казалось им сказанное — настолько же приятным мог бы я счесть это место, как приятен был Дамоклу висевший над ним меч. Я вовсе не собирался тогда шутить — но глупцы и безумцы толкуют согласно собственному неразумию. И сейчас самых глубин души вновь касается холодная дрожь необъяснимого беспокойства; и мне уже неудобно сидеть на мешке с шерстью; голову под париком бросает в жар и в холод. Кто такой человек, чтобы судить себе подобных, Боже наш? Разве может хватить скудного нашего разума, дабы понять истоки чужих проступков? Разве способен слепец оценить многообразие красок на холсте художника? Не умея уловить в картине мироздания всех сплетений причин и следствий, как дерзаем мы судить?..

«Судом справедливости» называют лорд-канцлерский суд, лорд-канцлера же — совестью королевства. Господь свидетель, до сих пор я старался судить справедливо и беспристрастно, полагаясь более на жалостливый голос сердца, нежели на равнодушный анализ доказательств. Не один десяток обвиняемых, обвиняющих, подозреваемых в лютеровой ереси прошли передо мной. Ни один не был подвергнут пыткам, ни одного не отправил я на костер. Но Господь не приемлет половины. Он видит уловки нашей совести — и срывает одежды, коими пытаемся мы скрыть свой грех. Напрасно наделся я — по свойственному людям малодушию — уберечься от бремени; напрасно радовался тому, что не повинен я в смерти пусть самого страшного из грешников. Сегодняшним днем ответствовал мне Господь.

Вновь мысленно перелистаю страницы обвинительного заключения. Бывший монах, застигнутый с мерзким богопротивным переводом Священных Книг, с лютеровыми записями; свидетели подтверждают это. Говорят и более — что не только читал он еретические листы, но и писал; какие-то знаки чертил, составлял послания. Свидетели подтверждают это. Но и здесь не заканчивается перечень страшных его преступлений. Он вызывал град и губил урожай — в деревне, где жил он, самовольно оставив обитель, прозвали его Чернокнижником. Ибо только по сговору с самим сатаной может человек управлять стихиями. Свидетели подтверждают это. В конце концов, пытался он навести порчу на самого короля, венценосного Генриха; рисовал портрет и на неведомом языке чертил поверх монарших головы и туловища слова. И это также подтверждается свидетелями. Столькими грехами запятнал он себя, что неминуема — казнь. Еретик, чернокнижник, хулитель короны — ни одно обстоятельство, ни одно объяснение не сможет смягчить его участь…

— …Введите обвиняемого.

Его вытолкнут на середину залы, принудят опуститься на колени. Я увижу тонзуру на седой голове; всклокоченные волосы грязны, разбросаны по плечам в беспорядке; грубое одеяние — монашеская ряса — в прорехах. Скажу ему:

— Встань, человек.

Он подымет голову и пристально посмотрит на меня. И — точно ад разверзнется передо мной. Самая страшная преисподняя откроет свою пасть. Языками пламени замечутся мысли — и я не смогу удержать выражение ужаса, немой вскрик.

И я услышу его голос:

— Господь с тобой, добрый брат!

…Как, Боже наш, как? Это не может быть он — ведь он умер, сколько же — пятнадцать? Нет, шестнадцать лет назад! Умер от проказы; ушел из монастыря — того самого, где некогда постучал в мою келью. Да ведь и в листах обвинения — другое имя, Господи, совсем другое, не его! Я никак не оторву глаз от него, всматриваюсь, ищу — точно ли? Он ли? Похож… Те же глаза… Господь милосердный — те же глаза! Брат Умберто, учитель, наставник, отец мой… Ты ли?

Услышу — отражением от тяжелого камня стен — чужим, лишним:

— Откройте скорее двери — господину лорд-канцлеру худо!

Нет. Нельзя, чтобы видели мое смятение, мой страх. Я успокоюсь, пусть с видимым усилием — но все же переведу дыхание; ногти вопьются в ладони — боль отрезвит меня.

Да и точно ли это он? Нет, не может быть! Игра света… Случайное сходство… Или — дьявол искушает меня…

Подам знак рукой писарю — все прошло, можно продолжать. Он зачитывает вслух… Чернокнижник… Как он произносит это, Господи! Как нравится ему это страшное слово… Чернокнижник… Отец… Наставник… Учитель…

Да нет же — не он. Брат Умберто умер, — повторяю я про себя, — умер, умер, умер…

Я произнесу несколько фраз — и не услышу себя. Словно расплавленный свинец застрял в гортани. И формулы судебной процедуры свистящим хрипом наполнят воздух.

…Свидетели. Первый. Злобный крестьянин… О чем он говорит? Обвиняемый часто разговаривал с дьяволом… О какой-то дьяволовой книге… Бормотал — о граде, что уничтожит слабые всходы… И на другой же день потемнело небо и был град…

Второй… Из той же деревни. Обвиняемого никто не видел за молитвой… Однажды, проходя мимо чьего-то дома, проговорил: сгорит в огне всякое имя… И на следующий день был пожар и погибли хозяин с хозяйкой…

Третий… Седьмой… Горожанин — этот видел, как Чернокнижник читал Библию в переводе… Делал пометки… Девятый… Тринадцатый…