Чернокнижник (СИ)

В деталях — с удовольствием, так мне показалось — рассказал, как они работали. Качественно. Профессионально. Слежка занимала полгода. Машина специальная была — вроде вагончика, с видеокамерой и кучей других приблуд. Каждому киллеру перед заданием показывали пленку — чтобы он увидел, как объект двигается, как выглядит, как реагирует…

— О — вспомнил случай один. Уже где-то месяца два-три мы в столице работали. Какая-то — не банда даже, не ОПГ, так — кодла местная — решили вроде как нас «проучить». Назначили за кольцевой стрелку, подъехали на джипах. Поставили свои «чероки», двери не закрыли — музыка орет… А мы — знаешь, как мы прибыли? На грязной «девятке» тонированной. И вот, прикинь, выходят дяденьки — важные, в длинных пальто — и к нам. Вразвалку так, не торопясь. И между собой че-то трут — смеются вроде бы над нами. Ну а мы по-простому: стекла опустили — дали по ним несколько очередей. Попрыгали, как сайгаки, в свои джипы — и больше мы их и не видели, и не слышали. А у меня в практике случай был. Хрен один — ну, пусть будет Иванов — выследил наших кассиров: парни как раз деньги из Москвы привезли. Отморозки этого Иванова одного кассира убили, второго покалечили, деньги отобрали. Когда командование узнало — сразу же отправили к нам в город двух подготовленных ребят. Не знаю, что там у них не срослось — но Иванов выжил. Почему-то не добили они его. Выжил, остался в больнице. Охрану там выставили — само собой. Тогда отправили меня и еще одного — дочищать. Помню, мы дорогой парились — как пройти в палату через кордоны. В конце концов, придумали. Нарядились в камуфляж, значки разные прицепили типа «сотый прыжок с парашютом», такая вот ерунда. Автоматы взяли. Охране на крыльце сказали — на смену, мол, тем, что палату охраняют. Они поверили. А в палате просто расстреляли всех. И этого мудака, само собой. А когда в Москву вернулись — сразу же новое задание. Надо было тех, кто до нас ездил — неудачников, которые стрелять не умеют — забрать из гостиницы и за кольцом где-нибудь убить. Первый в машине орать начал. Пришлось чуть придушить сначала. Второй спокойно сидел. Ждал. Чем убивал? Ножом — чем еще? Не устраивать же пальбу средь бела дня…

Я молчал. Один раз спросил — кто приходил к ним в группу, откуда? Ответ оказался вполне предсказуемым: пацаны-малолетки — мать-пьет, отец-пьет. Привел в пример какого-то Кондратьева — пришел в банду оборванным, худым, голодным…

— У нас поднялся. Стал лучшим спецом по маскировке. Однажды переоделся в нищенку, пристал у ресторана к «объекту»: подайте на хлеб, дяденька… В следующий раз уже с коляской пошел. Там под одеяльцем с розовым бантиком автомат лежал и полный рожок… В смысле — чем кончилось? Убил. У нас, Боря, по-другому не кончалось.

… Надо было, наверное, ужасаться. Но ужаса не было. Как будто… Да, как будто книжку прочитал. Сюжет средний, повороты банальные. Боевик. Или — плохой детектив. Обязательная «крыша» из комитетчиков, реки крови, мальчик, переодетый в девочку и автомат в детской коляске. Это — Женя…

— Кстати, знаешь, какой фильм был обязательным для просмотра? «Лики смерти» Алана Шварца. Глубокая такая картина. Философская…

Всплыло в памяти — Habent sua fata libelli. Эту фразу любил повторять к месту и не к месту Соловьев, щеголяя латынью.

И книги имеют свою судьбу.

Глава 5

Апрель — июнь 1996 года.

…Прошел дождь. Долго смотрел, как застывают на мгновение капли с той стороны стекла — и спешат вниз; то медленно, то вдруг ускоряясь, точно в последнем отчаянном рывке. Мир устроен совершенно. И ничего в нем менять не надо. Монах Умберто все-таки понимал мироздание не до конца. Порой для того, чтобы создать или уничтожить, вовсе не требуется Слова. Достаточно одного намерения. Желание непременно изменить мир к лучшему — не это ли первый шаг к Апокалипсису?

Почему-то был уверен: после необъяснимого своего спасения, после явленного мне безусловного милосердия Божьего — все изменится. Сразу. Жизнь пойдет по-другому. Мысли станут возвышенными; я пойму главное; озарит — и решу, что теперь делать и куда идти дальше.

Но оказалось — не так. Не было новых событий. На страницах моей книги не появилось новых слов. Наверное, я сам должен написать их, но — откуда взять? Где услышать? Я чувствовал: все происходит точь-в-точь как с человеком, который каждую неделю начинает с чистого листа. Он бы и бросил курить, и делал бы пятнадцатиминутную пробежку, и на диету бы сел, и работал бы по-другому… Но — запала хватает только до вечера понедельника. А потом затягивает привычное. Обыденное. Вчерашнее. И — все, позыв пропал.

Так и я. Разборки вокруг — те же. Лица — такие же. И, значит, главное сейчас — не потерять в будничном, в тюремном, в окружающем то сокровенное, что подарено. Значит — следить за собой…