Черные крылья

Сьяман Анопен, наблюдая издалека за этой сценой, вдруг забеспокоился. Он ведь еще не поймал летучую рыбу, а махи-махи вряд ли клюнет на его приманку. У него на лбу выступили капельки пота, им не было числа. Ему так хотелось спросить, что тот говорит? Но еще больше ему хотелось похвалить товарища, а затем спросить совета. После долгих раздумий Сьяман Анопен все-таки не решился нарушить табу и продолжил молча идти параллельным курсом.

И в этот самый момент тридцатиметровая леска вдруг натянулась, и летучая рыба пару раз выпрыгнула из моря. От волнения и охотничьего азарта Сьяман Анопен моментально вспотел и принялся подражать методике друга, то ослабляя, то подтягивая леску. Для него что тридцать, что триста метров – все едино, в конце концов Сьяман Анопен новичок, нервный и неуклюжий, это сразу видно.

Затащив рыбу в лодку, он постарался не дать ей опомниться ни на полсекунды, тут же привязал к большому рыболовному крючку. Ладони с тыльной стороны у него все время потели, пока, ухватив рыбу за крылья левой рукой, он правой приматывал ее бечевкой к крючку. Руки дрожали от напряжения во сто крат сильнее, чем когда он в первый раз прикоснулся к Сосо (груди) под лифчиком своей первой тайваньской подружки.

Ма капзат касьйо, мо кехакай.

– Быстрее, еще быстрее, Кехакай, – услышал он знакомый голос.

Безбезан мо, та мазакат о заксен мо.

– Побыстрее привязывай, а то приманка задохнется, – кричал ему друг.

Конечно, Сьяману Анопену больше всего хотелось бы сейчас оказаться с опытным другом в одной лодке и еще раз получше разглядеть, как он это делает, но пришлось справляться самому. Он несколько раз вытер мокрую щеку о левое плечо, а затем наконец спросил совета Сьямана Пиявавонгана:

Иконго мо кехакай?

– Ну, и что теперь, друг?

Иконго кван мо та, коман о арайо со ни мазакат а ни заксен. Икон мо ньяйи!

– А теперь поживее, конечно: дохлую рыбу махи-махи не сожрет. Ну, чего застыл? Давай, действуй!

Сьяман Анопен слегка запаниковал: рыба, кажется, больше не сопротивлялась. Тогда он кое-как обмотал остаток бечевки вокруг серебристо-белой рыбы и затем вставил ей в рот Тотомид (полтора сантиметра раздвоенного заостренного бамбука).

Папатавон рин мавахен со панид ро?

– У тебя там черные крылья или Папатавон (летучая рыба, которой больше всего любит полакомиться махи-махи)?

Ко катенган!

– Да не знаю я!

Везай пала о панед на.

– Раскрой крылья и посмотри.

Малаван ам яма тезетезем о панид на.

– Белые и прозрачные, но вроде с черными пятнышками.

Катенган рана.

– Ну ясно.

Сьяман Анопен аккуратно опустил в воду некрепко привязанную рыбешку и впервые за тридцать лет обратился со словами к духу рыбы:

Катван, Манара ка со Аяйо. Мо катван.

– Рыба нашего Небесного Бога, прошу тебя, приведи мне махи-махи, рыбка, прошу тебя.

Он пристально посмотрел на летучую рыбу, вернувшуюся в море на конце его лески. Рыба даже не шелохнулась, как будто была мертва. Вспомнив, что забыл подышать ей в рот, незатейливый рыбак снова поднял ее в лодку, поднес к своим губам и подул. Рыба в то же мгновение вильнула хвостом и задрожала, и тогда он со счастливым видом снова отправил ее восвояси. Затем Сьяман Анопен отпустил леску длиной в три сажени – как раз на столько, чтобы можно было ясно видеть ход пойманной рыбы за лодкой. Сделав еще пять или шесть гребков, он бросил весла, достал пачку сигарет «Чаншоу», закурил и медленно затянулся. Блаженно выдыхая дым, обратился к другу, чья лодка дрейфовала в десяти метрах от его:

Япья чизопен мо кехакай.

– Дружище, сигареты эти просто класс.

Кехакай кон. Якмей Позис.

– Сладкие, как Сасими, ага (эти кусочки свежей рыбы делают только из летучей рыбы, проглоченной махи-махи)! – отозвался Сьяман Пиявавонган.

Новон, Акмей Позис.

– Точно, ты прав!

Они шли дальше, параллельным курсом. Сьяман Пиявавонган был несказанно рад. Во-первых, детская мечта его друга сбылась, к тому же одним молодым человеком, приобщившимся к традиционному промыслу, стало больше, а значит, повысились шансы сберечь и передать дальше культуру их народа. Конечно, Сьяман Анопен в лодке смотрелся нескладно, загребал неумело, но дразнить его не хотелось, а наоборот, всячески поддержать.

Япья о ньяньяв мо, мо кехакай ала мака райо кая.

– Дружище, тебе здорово повезло: первое плавание – и такая удача. Дело теперь за махи-махи, – прокричал он.

Сьяман Анопен посмотрел на друга с самой искренней благодарностью.