Черные крылья

И тут леску Сьямана Пиявавонгана рванула какая-то большая рыба. В следующее же мгновение рыбак схватил моток со дна лодки и, примерно за три секунды намотав леску на тыльную сторону ладони, резко потянул ее на себя. Одноместную лодку протащило вперед на четыре-пять метров, и оба весла, опущенные в море, дернулись назад, как заломленные руки. Сьяман Пиявавонган стал тянуть леску обеими руками, и лишь спустя какое-то время махи-махи показалась на поверхности, несколько раз величественно перевернулась, размахивая хвостом и мотая головой в попытке освободиться от большого крючка. Сьяман Пиявавонган со знанием дела отчаянно тянул леску, не давая большой рыбе опомниться и сопротивляться. Он старался сделать так, чтобы крючок впивался все глубже в пасть.

Когда махи-махи в очередной раз выскочила из воды, ее травянисто-зеленый задний плавник и желтоватое брюшко внезапно заворожили Сьямана Анопена. Большая рыба взмыла вверх на высоту одного метра, яростно тряся головой и хвостом. Он ясно разглядел голову летучей рыбы внутри огромной пасти, что подтверждало железный закон выживания сильнейшего в подводном мире. Разыгравшаяся сцена глубоко запечатлелась в голове Сьямана Анопена. Пускай эту крупную рыбу поймал не он, но зато он усвоил урок, о котором мечтал более двадцати лет. Момент, когда обреченная махи-махи выпрыгнула из моря, произвел на него огромное впечатление. Только настоящий храбрец мог желать лицезреть красоту этой битвы в океане.

Он внимательно следил за тем, как друг отпускает или натягивает леску. Перед выходом в море тот инструктировал его: «Махи-махи всегда плавают в море парами в поисках добычи – летучей рыбы. Винази (самка) обычно более свирепая, чем Тазгозан (самец), поэтому Винази обычно первой заглатывает наживку». Вспомнив это, он решительно приготовился к борьбе. Если удастся поймать махи-махи, он не только порадует своих родителей, но и разом сотрет клеймо китайщины со своего доброго имени. Солнце становилось все ярче, и маленькие волны, время от времени усиливаясь, нещадно раскачивали лодку. На берегу больше не было видно людей. Ему, покачивающемуся на волнах, все время мерещилось, что морской горизонт совсем близок, но тот оставался все таким же недосягаемым. Сьяман Анопен сосредоточенно наблюдал, как его друг постепенно затаскивает махи-махи в лодку, и в то же время вглядывался в пучину морскую, возлагая сокровенную надежду увидеть тень махи-махи рядом со своей лодкой. Это их первое плавание в этом году, и все рыбаки на Татала (общее название лодок народа тао) желают только одного. Как и все остальные, Сьяман Анопен, не слишком веря, что такое может случиться, все-таки ждал, когда махи-махи наконец-то предстанет перед ним. Друзья вдруг заметили, что со всех сторон к ним приближаются другие лодки. Перестав грести, рыбаки молча ждали появления самца махи-махи. Семь или восемь лодок качались на волнах поблизости. Рыбаки в этих лодках выглядели лет на пятьдесят, а значит, были опытными мастерами, сохранявшими спокойствие, но все-таки в их движениях чувствовалось всеобщее внутреннее напряжение бойцов перед боем. В сухожилиях и мышцах под смуглой грубой кожей будто пульсировала сжатая пружина. Сьяман Анопен посмотрел на выражения лиц этих людей и невольно испытал чувство стыда, будто был самозванцем и украдкой разрушал их надежды, что бог «фортуны» улыбнется кому-то из них. Со всех сторон на него смотрели профессионалы своего дела, которые легко отмечали неловкость новичка. Его утешало только то, что он находился на краю ореола славы своего друга, поймавшего махи-махи. Он вытащил сигарету из пачки, закурил и выпустил дым, наблюдая за борьбой друга с гигантской рыбой. Очевидно, дело было в шляпе. Он размышлял о том, что более чем за двадцать лет жизни с ним происходило самое живое и волнующее событие, хотя оно так досадно омрачается завесой темной зависти, заставляющей сжиматься сердце.

Сьяман Пиявавонган, казалось, совершенно не замечал никого вокруг, обратив все свое внимание на снасти. Раздвоенный хвост рыбины виднелся на носу лодки. Впрочем, другие рыбаки, окружившие их, не спешили расходиться, все продолжали с нетерпением ждать появления второй рыбины. Отец его одноклассника, восьмидесятилетний Сьяпен Салилан, самый старший из рыбаков, жевал бетельный орех в каких-нибудь десяти метрах по левому борту. Сьяман Анопен не осмелился поздороваться с ним и просто кивнул в знак приветствия.