Черный кофе. Десять маленьких индейцев. Убийство на Ниле. Смерть в Петре. Отложенное убийство. Мышеловка. Свидетель обвинения

ГЕНРИЕТТА. Конечно нет! Как раз это я и пытаюсь вам объяснить. У Джона Кристоу было много романов на стороне. Я была всего лишь… одной из многих. Думаю, что он никого по-настоящему не любил, кроме своей жены. Но она не из тех, с кем можно поговорить о собственной работе. А ведь он занимался исследованием одного тяжелого и малоизвестного заболевания. Это был выдающийся человек. Медицинские исследования стали истинной страстью всей его жизни. И вот у него вошло в привычку приходить ко мне в студию и рассказывать о своей работе. Признаться, сперва я мало что понимала, но потом раздобыла кое-какие книги, прочитала их от корки до корки. Так что я уже могла с ним разговаривать, и мои вопросы, если и не были достаточно профессиональными, все-таки помогали ему формулировать собственные мысли. А потом… вдруг… я сама оказалась между Джоном и тем, что занимало все его мысли. Я стала волновать его как женщина. Он не хотел никого любить… В молодости Джон пережил любовь, она оставила в его душе тяжелый след, и он боялся, что снова придется пройти через все это. Нет, Джону просто хотелось завести легкий роман, похожий на его прежние мимолетные увлечения. По-моему, он надеялся, что физическая близость со мной спасет его от серьезного чувства, и ничто не будет отвлекать его от работы.

ИНСПЕКТОР. И это вас… устраивало?

ГЕНРИЕТТА. Конечно нет. Но так было нужно. Я любила Джона и была рада отдать ему то, что смогу.

ИНСПЕКТОР. Понимаю.

ГЕНРИЕТТА. Я все время забываю, что вы полицейский.

ИНСПЕКТОР. Полицейские такие же люди, как и все остальные. Нам приходится слышать немало такого, что, строго говоря, к делу прямо не относится. Может быть, потому, что мы беспристрастны… как священник на исповеди.

ГЕНРИЕТТА. Да, пожалуй, вы немало знаете о человеческом сердце. (Неестественным тоном.) Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему Джон перед смертью произнес мое имя.

Из холла входит сержант.

ИНСПЕКТОР. Одна маленькая деталь, мисс Энкейтл… Почему вы взяли револьвер у миссис Кристоу?

ГЕНРИЕТТА. Я уже вам говорила. Я боялась, что она вот-вот потеряет сознание.

ИНСПЕКТОР. Это был один из револьверов, из которых стреляли по мишеням. На нем четко отпечатались только пальцы миссис Кристоу и, естественно, ваши. Было бы лучше, если бы никто его не трогал.

ГЕНРИЕТТА. В такой момент об этом не думаешь. У вас ко мне все, инспектор?

ИНСПЕКТОР. Да, благодарю вас, мисс Энкейтл. Пока что все.

Генриетта выходит.

СЕРЖАНТ. Удалось узнать что-нибудь полезное?

ИНСПЕКТОР. Она была любовницей Кристоу. И это, по ее словам, объясняет, почему он перед смертью произнес ее имя.

СЕРЖАНТ. Какая откровенность!

ИНСПЕКТОР. Если только это правда.

СЕРЖАНТ. А почему еще он мог бы произнести ее имя?

ИНСПЕКТОР. Это могло быть… обвинение.

СЕРЖАНТ. Думаете, она могла его прикончить?

ИНСПЕКТОР. Возможно.

СЕРЖАНТ. Я ставлю на жену. Если только миссис Кристоу узнала про своего муженька и Генриетту… То, стало быть, мы нашли, что искали, — мотив для убийства.

ИНСПЕКТОР. Генриетта Энкейтл утверждает, что миссис Кристоу ничего не знала.

СЕРЖАНТ. Ну, в таких делах уверенным быть нельзя. Кто-нибудь мог и наябедничать миссис Кристоу.

ИНСПЕКТОР. Миссис Кристоу не смогла бы долго скрывать свои чувства — она не из таких.

СЕРЖАНТ. А что остальные? Похоже, они вне подозрений?

ИНСПЕКТОР. Пожалуй, ни у кого из них нет оснований желать Джону Кристоу смерти. Впрочем пока мы еще многого не знаем. Все они говорят осторожно и уклончиво.

СЕРЖАНТ. Не представляю даже, зачем бы сэру Генри или леди Энкейтл избавляться от Кристоу.

ИНСПЕКТОР. Или этой девчушке… мисс Харви. Но помните заявление Эдварда Энкейтла? «Разве Джон Кристоу сказал что-нибудь перед смертью? Абсолютно ничего!» Категорическое опровержение того, что, как нам известно, является правдой. Ведь и сэр Генри, и мисс Харви сказали, что Джон Кристоу довольно громко произнес «Генриетта».

СЕРЖАНТ. Думаете, Эдвард Энкейтл влюблен в Генриетту?

ИНСПЕКТОР. Такая мысль у меня имеется.

СЕРЖАНТ. И потому он так старается не впутывать ее в это дело?

ИНСПЕКТОР. Вот именно.

СЕРЖАНТ. Да… похоже.

ИНСПЕКТОР. А если так, Пэнни, тогда у нас с вами появляется другая версия.

СЕРЖАНТ. Эдвард Энкейтл?

ИНСПЕКТОР. Да. Он — человек нервный, впечатлительный. Если он очень любит Генриетту и узнал, что она любовница Кристоу… Он из тех тихих, что держатся до поры, а потом взрываются, когда этого меньше всего ожидаешь.

СЕРЖАНТ. Он надеялся заполучить ее, убрав с дороги соперника?

ИНСПЕКТОР. Нам с вами такие случаи известны.

СЕРЖАНТ. Значит, по-вашему, кто-то из этих троих — Генриетта Энкейтл, Эдвард Энкейтл или жена доктора?

ИНСПЕКТОР. У меня, Пэнни, на это дело… непредвзятое мнение. (Берет из-под подушки сумку Вероники и поднимает ее.) Скажите, что это, по-вашему?

СЕРЖАНТ (подходит к дивану). Дамская сумка.

ИНСПЕКТОР. Вне всякого сомнения.