Чёрный обелиск

— Не смей клясться, клятвопреступник! Ты, мерзавец, спал с кассиршей из «Гогенцоллерна»! Грязная скотина!

— Я?! Да это же вранье чистой воды! Откуда ты знаешь?

— Вот видишь! Ты сам признаешься!

— Я признаюсь?..

— Ты только что сам признался! Ты спросил, откуда я это знаю! Как я могу это знать, если это неправда?

Я сочувственно смотрю на тонущего пловца Карла Брилля. Он не боится воды и видал виды, но сейчас он прямой наводкой идет ко дну. На лестнице я посоветовал ему не вступать ни в какую полемику, а сразу же просто падать на колени и молить фрау Бекман о прощении, конечно же, ни в чем не признаваясь. Вместо этого он переходит в наступление и обвиняет ее в связи с неким господином Клетцелем. В ответ он получает страшный удар по носу. Отшатнувшись, он хватается за свой шнобель, проверяя, не идет ли кровь, затем пригибается, как пантера, перед прыжком, с воплем ярости стаскивает фрау Бекман за волосы с постели и, уперев колено ей в затылок, начинает обрабатывать ремнем ее исполинские ляжки. Я даю ему несильный пинок в зад. Он оборачивается, уже готовый дать отпор и мне, видит мой заклинающий взгляд, мои воздетые к небу руки, мои губы, беззвучно шепчущие призыв опомниться и приходит в себя, стряхнув с себя кровавое наваждение. В его карих глазах вновь брезжит человеческий разум. Он коротко кивает и поворачивается к своей жертве, поливая ее кровью из носа, и падает на кровать с покаянным воплем:

— Клара! Я ни в чем не виноват, но — прости меня!

— Свинья! — кричит фрау Бекман. — Скотина!! Что ты сделал с моим кимоно?..

Она сбрасывает свое драгоценное облачение. Карл тем временем заливает кровью простыни.

— Врун проклятый! — возмущается фрау Бекман. — Еще и насвинячил мне здесь!..

Я вижу, что Карл, простой, честный малый, ожидавший немедленное прощение и вознаграждение за свое коленопреклоненное покаяние, уже опять готов рассвирепеть. Если он сейчас со своим истекающим кровью носом затеет единоборство, все будет потеряно. Фрау Бекман, возможно, простит ему кассиршу из «Гогенцоллерна», но ни за что не простит испорченное кимоно. Я наступаю ему сзади на ногу, пригибаю рукой его плечо и говорю:

— Фрау Бекман, он ни в чем не виноват! Он пожертвовал собой ради меня.

— Что?

— Ради меня... — повторяю я. — Такое часто бывает среди друзей-фронтовиков...

— Что?.. Да пошли вы к черту с вашей фронтовой дружбой, вруны несчастные! Жулики! Думаете, я поверю в такую чушь?

— Пожертвовал! — упорно твержу я. — Он познакомил меня с кассиршей — вот и все!

Фрау Бекман выпрямляется с горящими глазами.

— Что?.. Вы хотите, чтобы я поверила, что такой молодой парень, как вы, клюнул на эту старую клячу, на эту падаль из «Гогенцоллерна»!

— Не то чтобы клюнул, фрау Бекман... — отвечаю я. — Вы же знаете, на безрыбье и рак рыба. Когда от одиночества уже начинаешь на стенки прыгать...

— Вы, такой молодой — и не можете найти себе ничего приличнее?..

— Молодой, но бедный, — отвечаю я. — Женщины желают, чтобы их водили по барам... И раз уж мы заговорили об этом — вы же не можете не признать, что если вы не верите мне, холостяку, так сказать, жертве инфляции, что я клюнул на кассиршу из «Гогенцоллерна», то уж тем более смешно предполагать, что Карл Брилль, будучи кавалером самой красивой и интересной дамы Верденбрюка... Согласен, он не заслуживает такой чести!..

Последний аргумент попал в яблочко.

— Он — свинья! — заявляет фрау Бекман. — И то, что не заслуживает, — это точно!

Карл оживляется.

— Клара! Ты — моя жизнь! — воет он, уткнувшись в залитые кровью простыни.

— Я твой банковский счет, бесчувственный чурбан! — Фрау Бекман поворачивается ко мне. — Ну и как вам понравилось с этой полудохлой козой из «Гогенцоллерна»?

Я машу рукой.

— Между нами так ничего и не было! Меня от нее тошнило.

— Я могла бы вам сказать это заранее! — заявляет она с чувством глубокого удовлетворения.

Исход битвы решен. Она плавно переходит в легкую перестрелку. Противники отступают на свои прежние позиции. Карл обещает Кларе кимоно цвета морской волны с лотосами и ночные туфли с лебединым пухом. Потом он идет к умывальнику втягивать носом холодную воду. Фрау Бекман поднимается на ноги.

— Какие там ставки? — спрашивает она.

— Очень высокие, — отвечаю я. — Триллионы.

— Карл! — кричит она. — Господин Бодмер получает двести пятьдесят миллиардов!

— Само собой разумеется, Клара!

Мы спускаемся вниз. Тюлень ждет развязки под усиленной охраной дружков Карла. Нам сообщают, что он пытался тайком вбить гвоздь поглубже, и они вовремя вырвали у него молоток. Фрау Бекман презрительно улыбается, и через полминуты гвоздь лежит на полу. Она величественно удаляется в свои покои, под звуки «Альпийских зорь».

— Вот что значит солдатская дружба! — растроганно говорит мне позже Карл Брилль.

— Святое дело! — отвечаю я. — Ну а все же — что там было на самом деле с кассиршей?