Чёрный обелиск

— Что сдаем? — спрашивает мужчина с детским лицом, сидящий за соседним столиком. — Я всегда открыт для интересных предложений. Плачу наличными. Мое имя — Ауфштейн.

— Феликс Кокс, — представляюсь я в свою очередь, радуясь, что сумел совладать с собой. — Речь шла о двадцати флаконах духов. Сожалею, но они уже проданы. Вот этому господину.

— Ч-ч-ч!.. Тихо! — произносит какая-то крашеная блондинка.

Начинается эстрадная программа. Конферансье несет какую-то чушь, явно злясь, что его шутки не пользуются успехом. Будучи самой доступной целью для этого болтуна, я отодвигаю стул назад и прячусь за Ауфштейном: мне очень не хотелось бы стать посмешищем в присутствии Эрны.

Все идет хорошо. Конферансье убирается, изо всех сил стараясь не показать свою досаду, — и кого же мы видим вдруг на его месте в белом подвенечном платье с фатой? Рене де ла Тур. Я с облегчением двигаю стул на прежнее место.

Рене начинает свой дуэт. Она робко и стыдливо — само целомудрие — щебечет высоким сопрано несколько строк, потом раздается бас, и публика беснуется от восторга.

— Как вам эта дама? — спрашиваю я Ризенфельда.

— Впечатляет...

— Желаете с ней познакомиться? Это мадемуазель де ла Тур.

Ризенфельд изумлен.

— Ла Тур?.. Не хотите ли вы сказать, что вот это вот нелепое чудо природы — та самая волшебница из окна напротив вашего дома?

Я уже собрался было утверждать это, чтобы посмотреть на его реакцию, как вдруг слоновый нос Ризенфельда озаряется каким-то неземным сиянием. Не произнося ни слова, он большим пальцем указывает на вход.

— Смотрите! Вон там, у входа — это она! Неподражаемая походка! Такую походку ни с чем не спутаешь!

Ризенфельд не ошибся. Это Лиза. Она явилась в сопровождении двух старых хрычей и ведет себя как дама из высшего общества. Во всяком случае, так считает Ризенфельд. Застыв, как мраморное изваяние, она слушает своих кавалеров с рассеянно-величественным видом.

— Разве я не прав? — торжествует Ризенфельд. — Женщин сразу узнают по походке.

— Женщин и полицейских, — ухмыляется Георг.

Он тоже благосклонно взирает на Лизу.

Следующим номером выступает молодая акробатка с задорным лицом, маленьким носиком и красивыми ногами. Она исполняет акробатический танец с сальто, стойками на руках и высокими прыжками. Мы продолжаем наблюдение за Лизой. Та всем своим видом показывает, что не в восторге от заведения и предпочла бы его тут же покинуть. Но это, конечно же, притворство: в городе это единственный ночной клуб; всё остальное — кафе, обычные рестораны и кабачки. Поэтому здесь можно встретить всех, у кого достаточно хрусто́в, чтобы позволить себе прийти сюда.

— Шампанского! — командует Ризенфельд голосом диктатора.

Я испуганно вздрагиваю, Георг тоже встревожен.

— Господин Ризенфельд, — говорю я. — Шампанское здесь оставляет желать лучшего.

В этот момент я с изумлением замечаю, что снизу, с пола, на меня смотрит чье-то лицо. Это танцовщица, перегнувшись назад, просунула голову между ног. В этой позе она стала похожа на уродливого, горбатого гнома.

— За шампанское плачу я! — заявляет Ризенфельд и машет рукой официанту.

— Браво! — произносит лицо «гнома».

Георг подмигивает мне. Он играет роль кавалера, в то время как на меня возложены все неприятные миссии и жесты; так мы с ним распределили обязанности.

— Ризенфельд, если вы желаете шампанского, вы его получите, — говорит он. — Но вы сегодня наш гость, не забывайте это.

— Исключено! Шампанское — на мой счет! И больше ни слова об этом!

Ризенфельд, в мгновение ока преобразившись в Дон-Жуана высшего класса, с удовлетворением смотрит на золотую капсулу в ведерке со льдом. Многие дамы проявляют острый интерес к нашему столику. Я тоже приветствую такое развитие событий. Шампанское станет уроком для Эрны: она поймет, что поспешила вышвырнуть меня за борт. Я с удовольствием поднимаю бокал в сторону Ризенфельда, который торжественно отвечает мне тем же.

Тут появляется Вилли. Этого следовало ожидать. Он завсегдатай этого заведения. Ауфштейн со своей компанией уходят, и Вилли становится нашим соседом. Он сразу же встает с места и приглашает за столик Рене де ла Тур. Та ведет с собой хорошенькую девушку в черном вечернем платье. Я не сразу узнаю в ней акробатку. Вилли знакомит нас. Ее зовут Герда Шнайдер. Она бросает оценивающий взгляд на шампанское и на нас троих. Мы внимательно наблюдаем за Ризенфельдом — не проявит ли он к ней интерес; тогда бы мы избавились от него на весь вечер. Но все помыслы и устремления Ризенфельда теперь связаны с Лизой.

— Как вы думаете, ее можно пригласить на танец? — спрашивает он Георга.

— Я бы не советовал, — дипломатически отвечает Георг. — Но может быть, чуть позже нам удастся как-нибудь познакомиться с ней.

Он укоризненно смотрит на меня. Если бы я не сказал в конторе, что мы не знаем, кто она такая, сейчас все было бы в порядке. Но кто же мог предположить, что с ним случится приступ романтики? А теперь уже поздно возвращать его на землю. У романтиков плохо с юмором.

— Вы танцуете? — спрашивает меня акробатка.

— Плохо. У меня нет чувства ритма.

— У меня тоже. Давайте потренируемся вместе.