Черный подснежник

Девочка заплакала на руках у матери, женщина разрыдалась, все вокруг заговорили, загудели голоса:

– Спасибо, ребятки, думали помрем. Уже с жизнью попрощались!

– Алексей Иванович, вы слышите меня? Алексей, Алеша! – Бабенко в ужасе тормошил бледного командира, пытаясь добиться от того ответа.

Соколов с трудом кивнул, голова у него разрывалась от боли, все тело жгло огнем под гимнастеркой с прорехами, которые выжгли искры пожара. Он даже смог улыбнуться и прошептать: «Успели», – прежде чем потерял сознание от удушливого воздуха вперемешку с гарью.

Глава 7

Пришел в себя Алексей, когда кругом было темно. Тело хоть и ныло от ожогов, но он лежал, вытянувшись на теплой печке, в чистом нательном белье, а волосы и кожа были бережно обтерты от сажи.

– Товарищ танкист, слышите? Нате, пейте воду. – Женщина приподняла ему голову и смочила губы теплой водой из металлической кружки.

Алексей поднялся, перехватил посудину и сам сделал пару жадных глотков. Хозяйка горячо зашептала:

– Товарищ танкист, спасибо, спасибо вам большое, что спасли нас! Сонечку мою прикрыли собой, она от страха кинулась прятаться, я ее в дыму не смогла найти. – Женщина вдруг припала губами к руке лейтенанта в благодарном поцелуе. – Не знаю, как отблагодарить вас, если бы не вы, то померли бы всем селом там. Мне без дочки жизни нет, одна она у меня осталась из всей семьи, муж погиб, двое ребятишек от голода умерли, свет это мой в окне – дочка.

Соколов откашлялся и выпил всю воду до конца:

– Скажите, а где остальные танкисты?

– В бане спать им постелила, – зачастила хозяйка дома. – Соломы им там накидала, тюфяк принесла. Форму всю отстирали с бабами вам, вашу гимнастерку я залатала, где угольками прожгло. Вас вот в дом на печку положили, чтобы я присматривала. Вы не беспокойтесь, в селе наши теперь. Наши, Красная армия, ребятки на грузовиках приехали, пехота. – Женщина вдруг разрыдалась бурно, тут же зажала рот ладошкой. – Неужели дождались, неужто победа, прогнали немцев?! Ох, счастье какое, дожили, выжили! Победа! – Она засмеялась и снова расплакалась. – Победа! Радость какая, победа!

Тем временем Алексей в полутьме на ощупь одевался в чистую подсушенную форму, от каждого движения накатывала дурнота, но он прошагал к двери и наконец оказался на чистом воздухе. Сразу стало легче, морозный воздух успел очиститься от запаха пороха и пожарища. В темноте не было видно руин сгоревшего цеха, тянуло дымком из затопленных печей, духом теплой бани, мирными ароматами обычного поселка.

Из темноты от низенькой бани навстречу кинулась тень:

– Товарищ лейтенант, Алексей Иванович, вы очнулись! А я, мы, так перепугались. Хотели вас в полевой госпиталь уже утром отправить с обозом раненых.

– Село взяли, оно наше?

Правда, Соколов и так знал ответ, что Красная армия освободила поселение и теперь это советская территория, жители свободны, возвращаются к своей прежней жизни. Младший сержант Омаев радостно закивал:

– Да, после пожара огневой взвод и артиллеристы сюда перешли, потом пехота подоспела. В командный пункт я доложил об успешном выполнении боевой задачи. Василий Иванович с Николаем и Семен Михайлович в бане пока спят, я на карауле. Может, каши, Алексей Иванович? С ужина оставили вам, будете?

Соколов отрицательно покрутил головой, слишком сильно его мутило после нескольких минут в дыму пожара. Опустился на поленницу, горло больно раздирало от каждого слова:

– Спасибо, Руслан. Пока только воды, я посижу здесь, воздух такой хороший. Свежий, надышаться никак не могу.

– Водички, сейчас, принесу сейчас! – Омаев кинулся в сени к ведру с водой из колодца.

Несмотря на жжение в горле, Алексей вдохнул полной грудью, наслаждаясь чистым воздухом и ароматами мирной жизни.

Утром на построении он стоял во главе своего экипажа. Последствия вчерашнего отравления угарным газом можно было заметить только по сильной бледности молодого командира. Алексей изо всех сил старался не обращать внимание на собственную слабость, краем глаза посматривая на прибывшее подкрепление. Утром в село пришел действующий танковый батальон, а с ним вместе и его рота, оставшиеся два танка: один с тремя пятерками на борту, с крепким дедом Митяем и Геной Коневым; другой – с цифрами 012 на борту под управлением мехвода Хвалова с заряжающим Ковальчуком в комплекте. После построения на марш он кивнул Логунову:

– Василий, башнером в двенашку.

Бочкин рядом нетерпеливо вскинулся:

– А я можно к своим, в пятерки? С Митяем и Геной?!

– Принять командование над экипажем. – Алексей еле сдержал улыбку при виде горячей радости молодого ефрейтора.