Черный торт

По словам Банни, у Кови осталось трое взрослых детей. Трое детей? Детектив упоминал лишь о двух. Так или иначе, Банни заявила, что они хотят встретиться с Лином. Это весьма удивило его, если вспомнить о том, что случилось с их матерью. Но он согласился и сейчас сидит в своей светлой комнате, ожидая их приезда.

Лин много лет не встречался с Банни, видел ее только в новостях. Она прославилась своими заплывами. Она всегда была другой, эта девочка Прингл, но отличалась добротой и была его дочери верной подругой. Банни защищала доброе имя Кови и никогда не подвергала сомнению ее невиновность, даже когда сам Лин сомневался в этом.

Возможно, именно эта последняя мысль в конце концов рассеивает тот туман в его мозгах, которым был окутан день исчезновения Кови. Мысль о Банни и Кови, похожих, как близнецы, стоящих щека к щеке в своих блестящих платьях. Когда это случилось, когда Коротышка упал прямо перед ним замертво, Лин был уже изрядно пьян. Но все же находился довольно близко, чтобы увидеть то, что осмыслил лишь сейчас. Действительно ли он все позабыл, накачавшись спиртным в тот день? Или же, подобно большинству мужчин в критические моменты жизни, попросту отказался принять нечто очевидное, потому что не хотел?

Звонок в дверь. Когда дети Кови входят наконец в дом Лина, шок от созерцания той женщины, очень похожей на его дочь, затмевает все остальные мысли. Лишь потом, когда Банни заденет бедром кофейный столик, – все такая же неловкая эта девочка! – Лин окинет лучшую подругу своей дочери долгим пристальным взглядом, и память вновь перенесет его в тот день 1965 года.

Встреча с Лином

Они заворачивают за угол, проезжая мимо дома, утопающего в зарослях кротона с желтыми и оранжевыми листьями. Веранда-ланаи[35] затянута противомоскитной сеткой. Припарковав машину на подъездной дорожке, Байрон направляется к ближайшему входу и замечает под верандой небольшой бассейн. Кромка бассейна выложена плиткой с изображением дельфинов. На входной двери висят ветряные колокольчики и знак «Добро пожаловать» в форме дельфина. «Вполне по-флоридски», – думает Байрон, вытирая пот со лба и отлепив рубашку от взмокшего тела. Поневоле он вспоминает прохладный утренний воздух Тихоокеанского побережья.

Дверь открывает маленькая полная женщина. У нее зубы, как на рекламе зубной пасты, и кубинский акцент.

– Входите, мистер Лин ожидает вас в задней части дома, – говорит она, провожая их через просторную комнату с полами кремового цвета.

Байрон на ходу качает головой. Зачем они здесь вообще? Им действительно необходимо встречаться с этим человеком? Нервозность, в которой он пребывал всю дорогу от гостиницы, перерастает в нечто вроде раздражения, усугубляемого присутствием Марбл. Конечно, Джонни Линкок и ее дед тоже, но для нее все обстоит иначе. Если уж проводить сравнения, то ее отношения с их матерью и семьей в целом – это две большие разницы.

Войдя в следующую комнату, Байрон решает разобраться с этим человеком. Этим человеком, который считается его дедом. Человеком, чье безответственное поведение и предательство заставили мать Байрона скрыться, едва не убили ее, стали причиной того, что она потеряла все и почти всех, кого знала. И в конечном счете столкнулась с обстоятельствами, которые могли бы сломать жизнь любой молодой женщине.

Байрон видит престарелого китайца с черными как смоль волосами, сидящего на плетеном диване. Рядом с ним – трость и столик со стеклянным верхом, уставленный фотографиями в рамках. Наклонив голову и опираясь на трость, старик поднимается с дивана. Он высокий, этот Джонни Линкок, но изможденный старостью, только волосы густые, ровного черного цвета, словно парик. На столике – фотографии детей. У этого человека, вероятно, есть другие внуки. Но он не заслуживает того, чтобы его называли дедом.

«Всегда уважай старших», – говорила, бывало, мать Байрона. Мама имела в виду: будь всегда вежливым, будь всегда внимательным. Но нет, думает Байрон. Если мы действительно хотим уважать людей зрелого возраста, то должны признавать в каждом полностью сформированную личность с долгой историей, мы должны быть готовы воспринимать их такими, какие они есть, и не бояться называть дерьмо дерьмом независимо от возраста. Как в случае с этим человеком, разрушившим жизнь их матери. Этот человек не заслуживает вежливости Байрона.

Джонни Линкок не здоровается, не обменивается с ними рукопожатиями, не приглашает сесть. Он просто с открытым ртом пялится на Марбл. Потом тычет Бенни в плечо и указывает пальцем попеременно то на нее, то на Байрона.

– Вы, двое. Очень похожи на вашего отца, – кивая, бормочет Джонни Линкок. – Копия Гилберта Гранта.