Черный торт

Но пришлось основательно покопаться в памяти, прежде чем она вспомнила: еще осенью приятельница рассказала о британской телеведущей, которая выпускает передачи, посвященные аборигенной еде. Бенни внесла это имя в «повестку дня», но в суете позабыла о нем. У нее была уйма планов. Заработать на жизнь, взять бизнес-кредит, сходить к психотерапевту. Потом умерла мать Бенни, и Бенни вернулась в Нью-Йорк, отягощенная информацией, которую только что узнала о своей семье.

Марбл Мартин.

Бенни решила, что не станет искать ее в Интернете. Байрон говорит, Марбл Мартин похожа на их мать. Бенни не хочет проверять в Сети, так ли это. Она подождет до встречи.

Бенни склоняется над альбомом в зале аэропорта, и тут рядом с ней останавливается женщина в изумрудно-зеленом жакете.

– Симпатично, – говорит женщина. Она такая же высокая, как Бенни. И красивая. – Гребень для волос? – спрашивает она.

– Да, пейнета, – отвечает Бенни, поднимая альбом, чтобы женщина лучше рассмотрела рисунок.

– О да, одна из этих штук, которыми пользовались испанские дамы для закрепления мантильи, – говорит женщина, подняв правую руку жестом, вызывающим в памяти фламенко.

Широкий рукав ее жакета спускается, обнажив запястье цвета меди и браслет с камнем, напоминающим радужку глаза.

– Точно, – посмеивается Бенни.

– Однако ваш гребень очень необычный.

– Так и есть. Он принадлежал моей матери. Черепаховый.

– Или имитация. В наше время не разрешается изготавливать вещи из черепахи.

– Я знаю, но этот гребень действительно старинный.

– Правда? – Женщина качает головой.

Помедлив, Бенни проводит пальцем по рисунку:

– Ну… у меня есть идея сделать что-то в этом роде для украшения свадебного торта. Выходит замуж моя парикмахерша в Нью-Йорке.

– Замечательная идея! Вы делаете торты?

– Да.

– И вы художница?

– Я действительно занималась в художественном колледже, – поясняет Бенни, – а также окончила кулинарные курсы.

– Вы берете комиссионные?

– За торты? Или за рисунки?

Женщина смеется. Она протягивает Бенни визитку.

– Мне бы хотелось взглянуть на рисунок этого гребня, когда он будет готов. – Она указывает на свою визитку. – Можете мне его прислать? Мы постоянно ищем хороших иллюстраторов.

Бенни смотрит на визитку. Художественный редактор отечественной брендовой компании. Высокого класса. Эта женщина действительно хочет увидеть другие рисунки Бенни? Когда она уходит, Бенни подносит визитку к носу. Сандаловое дерево с нотками ванили и какао. Бенни улыбается.

Марбл

Кто-то должен был давно рассказать об этом Марбл. Кто-то должен был подготовить ее к этому моменту. Она должна была заранее узнать об этом доме – на одну семью, в стиле бунгало, в округе Ориндж, Калифорния, неподалеку от Тихоокеанского побережья, с ароматом жасмина на заднем дворе и с гостиной, в которой полно фотографий смуглой женщины, очень похожей на Марбл.

Вероятно, электронных писем и телефонных звонков от адвоката было недостаточно, чтобы подготовить ее. Похоже, недостаточно было трансатлантического перелета и утреннего погружения в ванну гостиничного номера. Марбл сейчас пытается делать то, что делает обычно перед телевизионной камерой, когда она обращает минимум внимания на все сигналы вокруг нее, на все перемещения и жесты режиссера и команды сбоку и за камерой, а думает лишь об одном: о человеке, находящемся напротив, о человеке, с которым ей предстоит общаться.

В данный момент происходит то же самое: она пытается сфокусироваться на этих двух незнакомых людях, вызвавших ее сюда и теперь наблюдающих за каждым ее движением. Она старается следить за своими манерами, старается тепло, но не слишком широко улыбаться. Она идет вслед за ними в обеденный уголок, где накрыт стол – тосты, джем, яйца, кофе, чай и аппетитные булочки. Марбл приказывает себе сконцентрироваться только на людях, но в этом доме многое отвлекает ее. Вот диван, вот шторы, вот кофейник – вещи, которыми ее биологическая мать пользовалась всего несколько недель назад.

Кто-то мог бы предупредить Марбл об этой сумятице чувств, нахлынувших на нее. Кто-то мог бы сказать ей, что за завтраком с братом и сестрой она почувствует себя как на свидании вслепую – тщательно подобранные туалеты, разговор ни о чем и робкие взгляды с той и другой стороны. И недоумение Марбл: зачем она согласилась на это, зачем позволяет отрывать себя от собственного «я»? Эти люди, этот дом, этот кофейник – все говорит ей о том, что она не та, кем себя считала.

Ей не следует находиться здесь, верно? Она может сейчас же встать и выйти из этого дома. Ей ничего не стоит забыть ворон, галдящих в конце подъездной дорожки, и дурацкий кактус на заднем дворе и улететь к маме и папе. Просто этот Байрон и эта Бенни такие высокие и ширококостные, совсем как Марбл, и в их массивности есть нечто такое, перед чем ей трудно устоять. Плюс все эти фотографии Элинор Беннет, с которых на Марбл смотрит ее собственное лицо…