«Чингизово право». Правовое наследие Монгольской империи в тюрко-татарских ханствах и государствах Центральной Азии (Средние века и Новое время)

Таким образом, во многом благодаря научно-исследовательской деятельности В. Ф. Минорского мы имеем возможность убедиться, что «чингизово право» не прекратило существования даже в тех странах и регионах, где к власти приходили династии, не претендовавшие на преемство от Чингизидов и даже, более того, явно противопоставлявшие им собственную государственность и право. Это даёт основание утверждать, что, несмотря на довольно специфический характер чингизидских государственных и правовых принципов, институтов и норм, они оказались довольно эффективными в практическом отношении и органично вписались в правовое развитие многих стран и регионов, включая и те, которые, строго говоря, не относились к тюрко-монгольскому миру. Вместе с тем, нельзя не принять во внимание, что и султаны Ак-Коюнлу, и шахи Сефевиды имели тюркское происхождение и, возможно, именно в связи с этим были готовы опираться на институты «чингизова права», официально признаваемого ими чуждым и даже враждебным. Есть основания полагать, что если бы они были персами, то их политика в отношении чингизидских институтов в Иране была бы куда более жёсткой и бескомпромиссной. Это лишний раз убеждает нас в том, что чингизидское законодательство являлось общим для всех тюркских (равно как и для некоторых монгольских) народов и государств, опираясь на их древние традиции.

§ 8. Чингизидские правовые традиции в Казахстане кон. XVIII — нач. XX в.: сохранение, угасание, возрождение

Практически не подлежит сомнению, что «чингизово право» как самостоятельная правовая система, к тому же занимавшая ведущее положение в чингизидских государствах, практически прекратила своё действие с распадом государств имперского типа — государства Ильханов, империи Юань, Чагатайского улуса, Золотой Орды. Выше мы проследили, что некоторые правители сохраняли отдельные её элементы, другие же, претендуя, в свою очередь, на имперский статус, старались восстановить её базовые принципы и основные правовые институты. В таком виде «чингизово право» существовало ещё в течение нескольких веков, пожалуй, оказавшись наиболее долговечным в Казахстане, который начиная с 1731 г. (когда хан Абулхаир впервые признал русское подданство) всё более тесно интегрировался в российское имперское правовое пространство. Тем не менее российская власть прекрасно понимала, что казахское общество имело свою специфику, а потому в течение довольно длительного времени не отважилась на полное вытеснение местных политико-правовых традиций, включая и те, которые были унаследованы казахскими правителями от ханов Золотой Орды.

Применение чингизидского права в Казахстане проявлялось в двух аспектах — формальном (сохранение источников права) и материальном (действие конкретных правовых норм). Таким образом, ещё в XVIII–XIX вв. казахи применяли нормы права Чингизидов имперского периода.

Как известно, основными источниками чингизидского (имперского) права являлись древнее право торе, Великая Яса Чингис-хана и ярлыки ханов как независимых монархов. Яса Чингис-хана как источник, регулирующий статус правителей империи и взаимоотношения имперского правительства со своими подданными, оказалась неактуальна для казахских ханов, не имевших имперских амбиций (каковые проявляли, например, ханы Бухары, ещё в XVI–XVII вв. применявшие отдельные положения Ясы). В отличие от свода законов Чингис-хана, ханские ярлыки издавались и казахскими ханами в XVII–XVIII вв. — например, одну из так называемых «сыгнакских грамот», обнаруженных В. В. Бартольдом в 1902 г., приписывают казахскому хану (или султану) сер. XVII в.[888]; по некоторым сведениям знаменитый свод законов Тауке-хана (1680–1715) «Жетi жаргы» («Семь установлений») именовался также и «Жеты Жарлык», т. е. «Семь ярлыков (указов)»[889]. Издавались ли ярлыки казахскими ханами кон. XVIII — нач. XIX в., нам неизвестно. Однако сохранились сведения о подзаконных актах казахских ханов рассматриваемого периода, которые, правда, в большинстве своём также не сохранились и известны преимущественно по сообщениям переводчиков Оренбургской и Омской пограничных канцелярий[890]. Весьма любопытным элементом чингизидской правовой традиции являются также официальные акты представительниц ханского рода: такие акты издавались ханшами Монгольской империи, Золотой Орды и Крымского ханства[891]. До нашего времени сохранилось несколько официальных актов (посланий) казахских ханш — в частности, Урун-Казум, супруги Нур-Али-хана и Кенжи бинг Пир-Али-хан, супруги Арингази-хана (1816–1821), заверенных их именными печатями[892].