«Чингизово право». Правовое наследие Монгольской империи в тюрко-татарских ханствах и государствах Центральной Азии (Средние века и Новое время)

По нашему мнению, это свидетельствует о жизнеспособности и довольно высоком уровне развития права Монгольской империи, которое сумело приобрести столь важное значение в Мавераннахре и успешно сосуществовать с мусульманским правом,

несмотря на то, что последнее имело куда более глубокие корни в этом регионе и, в общем-то, считается более развитым, чем традиционное право Восточной Азии (к каковому может быть отнесено и право средневековых монголов). Подобную ситуацию можно рассматривать как интересный правовой феномен ряда государств-наследников Монгольской империи, особенно ярко проявившийся в Золотой Орде, Моголистане и, как видим, в Мавераннахре, в том числе и в эпоху правления Тимуридов.

§ 2. Государственность и право Ногайской Орды и чингизидские традиции: противодействие или подражание?

Монгольская империя и в особенности государства, выделившиеся из её состава в XIII–XIV вв., характеризуются явлением, которое исследователи применительно к более поздним временам обозначают как «трайбализм». Более удачным представляется предлагаемое Д. М. Исхаковым понятие «клановость» или «клановый состав», поскольку оно лучше отражает то влияние и значение, которым обладали в тюрко-монгольских государствах могущественные родоплеменные предводители. В результате развитие тюрко-монгольской государственности носило двойственный и противоречивый характер: с одной стороны, имела место тенденция укрепления центральной власти, формирования чиновного аппарата, с другой — влияние кланов предводителей кочевых племён не только сохранялось, но и периодически усиливалось. Неудивительно, что когда во 2-й пол. XIV — 1-й пол. XV в. начался распад тюрко-монгольских государств имперского типа, Чингизиды лишились монополии на верховную власть, на которую стали претендовать представители других влиятельных родов, связь которых с династией Чингис-хана имелась в лучшем случае по женской линии.

Имея реальные возможности овладеть верховной властью, но не будучи потомками Чингис-хана и не обладая поэтому легитимными правами на трон, правители таких государств стали разрабатывать собственную систему государственности и права, которая должна была отличаться от чингизидской, служить своего рода альтернативой ей. Однако влияние чингизидских политико-правовых традиций на формирование государственности и права в Евразии к этому времени было настолько значительным, что полностью отказаться от наследия Чингизидов представители новых династий так и не смогли.

Такая закономерность наблюдается на всём пространстве Pax Mongolica, т. е. территории Монгольской империи и выделившихся из её состава государств имперского типа. Чтобы продемонстрировать это, мы решили провести сравнительный анализ политико-правового развития Ногайской Орды. Возвышение ногайцев (вернее, представителей их правящего рода мангытов) началось на рубеже XIV–XV в., когда родоначальник ногайских правителей Идигу (Едигей) возвысился при золотоордынском хане Токтамыше, женился на его дочери Джаныке, а при его преемниках стал беклярибеком — занял высший пост в Золотой Орде, на который мог претендовать нечингизид[710]. Его потомки унаследовали созданный им Мангытский юрт и впоследствии многие их поколения также являлись беклярибеками в поздней Золотой Орде и постордынских государствах.

В результате родоначальники Мангытского юрта получили возможность сформировать собственные владения, которые вскоре не просто стали фактически независимыми от власти легитимных ханов из «золотого рода», но и в известной мере конкурировали в борьбе за влияние с Золотой Ордой и постордынскими государствами Чингизидов. Отметим, впрочем, что возвышение будущей Ногайской Орды осуществлялось по мере ослабления позиций чингизидской государственности, упадка центральной власти и постепенного распада Золотой Орды как государства имперского типа. В то время как ханы-Чингизиды постепенно упускали из рук власть над своими многочисленными подданными, их «первые министры» (Едигей и его сыновья) сумели позиционировать себя как энергичных лидеров, способных повести за собой людей. В результате к нему присоединились все те, кто был недоволен властью законных ханов и искал альтернативные пути дальнейшего развития тюрко-монгольской государственности.