«Чингизово право». Правовое наследие Монгольской империи в тюрко-татарских ханствах и государствах Центральной Азии (Средние века и Новое время)

В целом же Шайбани-хан всячески старался демонстрировать поддержку и покровительство мусульманскому духовенству, строил медресе, учреждал вакфы и жаловал наиболее видным священнослужителям земельные владения. Кроме того, он подтвердил большинство вакфов, пожалованных духовенству Тимуридами, несмотря на то, что самих потомков Тимура стремился представить незаконными правителями. Для контроля за соблюдением предписаний вакуфных грамот Шайбани-хан, по сообщению Хондемира, назначил главным садром маулану Абд ар-Рахима Туркестани[758]. Для укрепления своих связей с духовенством хан также женил своего сына Мухаммад-Тимур-султана на дочери одного из сайидов г. Термеза, потомков пророка Мухаммада по линии его внука Хусайна (впрочем, влияние термезских сайидов, прежде весьма почитавшихся в Средней Азии, при Шайбани-хане и его преемниках сильно упало из-за того, что они считались приверженцами Тимуридов)[759].

Хан с уважением относился к мнению мусульманских богословов и правоведов, которые входили в состав его дивана и участвовали в принятии важнейших государственных решений, а также в богословских и правовых дискуссиях, до которых сам хан был большой охотник. Известно, например, о многочисленных заседаниях ханского дивана во время похода Шайбани-хана на казахов в 1509 г., во время которых обсуждались и религиозные вопросы, и важные политические мероприятия — основными участниками обсуждений являлись как раз представители духовенства. Не забывал Шайбани-хан демонстрировать и собственное благочестие, постоянно участвуя в религиозных диспутах и непременно поклоняясь могилам святых, поблизости от которых оказывался во время своих походов или переездов из города в город[760]. Даже Бабур, заклятый враг Шайбани-хана, в весьма резких тонах отзывавшийся о нём и не упускавший ни одной возможности осудить его, был вынужден признать, что внук Абу-л-Хайра «вставал с зарёй, не пропускал пятикратных молитв и хорошо знал науку чтения Корана»[761].

Несомненно, поддержка духовенства была необходима Шайбани-хану, несмотря на всё его могущество и военную мощь — ведь среднеазиатский регион, имеющий давние мусульманские традиции, не всегда с готовностью принимал власть, не освящённую религиозными догматами. Даже всесильный Амир Тимур в своё время постарался утвердить власть с помощью идеи эмирата — власти наместника, признающего высшую власть религиозного главы (халифа) и светского государя (хана). Подобная религиозно-политическая схема не удовлетворяла Шайбани-хана — прямого потомка Чингис-хана. Поэтому тимуридской идее эмирата он противопоставил собственную власть — власть духовную (как имам и халиф) и светскую (как потомок «золотого рода»). Поддерживавшее его духовенство увязало властные претензии Шайбани-хана как Чингизида с религиозными догматами, что обеспечило хану полную легитимность в глазах населения Мавераннахра и Хорасана[762].

Вместе с тем, несмотря на благочестие и религиозное рвение, Шайбани-хан (как и его родичи и приближённые) оставался не менее приверженным к бытовым и военным нормам монголов, традициям семейства Чингизидов, законам, установленным самим Чингис-ханом. В результате в течение всего своего правления хану приходилось постоянно лавировать между двумя влиятельными группами, поддержкой которых он пользовался — своими тюрко-монгольскими эмирами и представителями мусульманского духовенства. Благодаря эмирам, он имел самую боеспособную армию в Центральной Азии, духовенство же обеспечивало ему поддержку всех слоёв населения во вновь завоёванных областях. Соответственно, и политика Шайбани-хана в созданном им государстве носила компромиссный характер.

Характерным примером подобного компромисса стало вышеупомянутое обоснование права Шайбани-хана на престол как в силу монгольской традиции, так и по мусульманским канонам. Согласно нормам ислама, власть правителей должна была сохраняться в руках одной династии (причём не обязательно по прямой линии от отца к сыну)[763]. С помощью мусульманских законоведов Шайбани-хану удалось увязать эту концепцию с собственными правами на престол, как потомка Чингис-хана, который, с точки зрения мусульман, если и был сам «язычником», то всё же дал начало целому ряду «правоверных» династий, что делало законной власть его потомков в мусульманском мире.

Официальный титул Шайбани-хана звучал так: «Абу-л-Фатх Мухаммад Шайбани-хан имам аз-заман ва халифат ар-Рахман», т. е. сочетал элементы традиций тюрко-монгольской (хан) и мусульманской (имам, халиф). Собственно, подобное явление не было исключением: персидские монархи носили мусульманские титулы в сочетании с древнеиранским «шах», а османские правители Малой Азии сочетали мусульманские титул «султан» (а позднее и «халиф») с тюркским титулом «хан». Однако Шайбани-хан, в отличие от Сефевидов или Османов, не ограничился чисто внешним проявлением уважения к своему монгольскому происхождению: он также сохранил в своём государстве действие тюрко-монгольских правовых норм и институтов наравне с канонами шариата.