Чистый четверг

— Аха, — как-то неопределенно крякнул на этот аргумент Филипыч, а потом обычная хозяйская струнка на некоторое время отвлекла его от этого непонятного овоща, о котором он подумал, что его может рубят вместо капусты там у них… Он не знал точно, где это ТАМ, но ОНИ были похожи, видимо, на негров, иначе на хрена им такая темнокожая капуста.

Филипыч оглядел стол, постарался скрыть свое недоумение от странного соседства водки и ананасов и, наверное, потрясенный этой несочетаемостью, робко спросил сына: «Федюнь, а может соленых огурцов еще…» Но обида-молния в ответ на этот вопрос ударила прямо в язык непонимающего отца и он пролопотал что-то вроде, а че ей, водке будет, не все ли равно, чем ее закусывать, лишь бы на всех достало. Ухватившись за эту спасительную мысль, Филипыч взял сумку побольше и понесся на своих коротеньких кривых ногах в магазин, покуда не закрыли.

Дарья безучастно сидела посреди двора, как на собственных похоронах, такая же холодная и неподвижная, и с ужасом наблюдала за тем, как дети еще не пришедших соседей выдергивают, не удовлетворившись зелеными яблоками и сливами, морковь и зачем-то еще и крошечную свеклу, обтирают о траву и с удовольствием хрустят ими. Первый раз в жизни она подумала, что может оно и ничего, что ее собственные внучата пока еще повременили родиться.

А Наталья уже начала резать ананасы.

— А че, — потянул поломанным носом хронически пьяный Силыч, иной раз и не таким занюхиваем. Как он ни уважал хозяев, «за так» желающих угостить такую прорву людей водкой, но притронуться к этому… ананасу он не хотел.

То ли слухи об экзотическом фрукте дошли до всего народонаселения, то ли возможность выпить привлекла односельчан, но, прямо скажем, не многие свадьбы могли бы похвастаться таким сбором. Дед Степан уже три года не ходил дальше удобств во дворе, но сегодня внуки и его привезли на старой детской коляске с тремя колесами, на которой сын деда вывозил навоз из сарая.

Федор велел всем сесть. Всем налили. Тут произошла заминка, так как дети захотели тоже чего-нибудь попить перед ананасами и Наталья бросилась в погреб за прошлогодним компотом.

Когда у всех уже было налито, Федор обвел односельчан добрым нежным взглядом. Односельчане, конечно, ни на минуту не сомневавшиеся, что Федюня с глузу спрыгнул, но согласившиеся на дегустацию ананасов только потому, что неизвестное воздействие будет нейтрализоваться водкой, в правой руке держали стопки, а в левой брезгливо, отведя подальше от себя, текущие ломти ананасов.

Бунт возник совершенно неожиданно для благодушно настроенного Федора. Он меньше всего ожидал такого поворота, но именно дед Степан первый сказал, что он эту мочалку попробует только после второй рюмки. Федька чуть не заплакал от такой неблагодарности соседей, но уже все мужики положили закусь назад в тазики и потребовали после первой на худой конец хлеба занюхать, а уж потом, после второй они… того.

Но в этот момент прилетел из магазина Филипыч с полной сеткой водки и недовольный шум перерос в поощрительное гудение.

Одно могло бы порадовать расстроенного Федора — это то, что дети, как рыбки пираньи, мгновенно выгрызли мягкую и сладкую сердцевину из двух ближайших тазиков и стали таскать куски из соседних. Но во всем одержимый, как отец, Федор бдительно следил, чтобы все мужики после второй заедали ананасом.

После третьей рюмки, в связи с отсутствием закуски, мужики уже сами занюхивали и закусывали этой хренотенью. В конце концов каждый сходит с ума по-своему, думали они, с опаской поглядывая на Федора, который от радостного возбуждения порою переходил почтя в бешенство, когда замечал, что некоторые неблагодарные гости норовя занюхать водку собственным рукавом, вместо ананасов.

Дед Степан, повеселевший после второй рюмки, вспомнил, как он во время второй мировой был коварно обманут одним французом из Сопротивления, который накормил его и еще двух танкистов лягушками.

— Ну и к чему это ты про лягушек? — начал закипать Филипыч. Он и сам не мог решиться откусить от этого овоща, а тут еще этот старый хрен со своими воспоминаниями о боевом прошлом…

— А ни к чему, — струхнул дед, зная Филипыча. — Я к тому, что бывает, что в иных странах народ такую мерзость иногда ест, да прихваливает, что нам, русским людям, того и в толк не взять. Но сказав последнее слово, он понял, что лучше бы промолчал. Потому он уронил] на всякий случай, под стол палку.

Через какое-то время мужики приняли ананасы как неизбежное зло после очередной рюмки и только поглядывали на середину стола где пока что успокоительно-родно поблескивала белоголовка.

Федор был почти счастлив. Наталья сбилась с ног, привычно пытаясь угодить любимому мужу, а Дарья все время пребывала в тяжелой задумчивости.

Вечер опустился как всегда неожиданно, запели сверчки, все давно забыли о том, что именно этим странным ананасам они обязаны встрече.

— Степь, да степь кругом,
Путь далек лежит,
В той степи глухой,
Замерзал ямщик… —