Чрево Парижа. Радость жизни

– Вот каково мое мнение, дорогая госпожа Кеню, – сказал он под конец. – Но вопрос о средствах представляет всегда важную статью. Средство – это пагубные сети, в которых запутываются люди заурядно добродетельные… Но я знаю вашу безупречную совесть. Взвешивайте каждый свой поступок и, если внутренний голос не осуждает его, действуйте смело… Натуры честные одарены чудесной благодатью вносить свою честность во все, что они предпринимают! – И, переменив тон, аббат продолжал: – Кланяйтесь от меня, пожалуйста, господину Кеню. Я как-нибудь заверну к вам, чтобы поцеловать милую крошку Полину… До свидания, госпожа Кеню, весь к вашим услугам.

Он вернулся в ризницу. Лиза, уходя, взглянула из любопытства, молится ли еще Клер; но торговка рыбой уже вернулась к своим карпам и угрям. Перед приделом Богородицы, где водворился совершенный мрак, виднелись только стулья, перевернутые и опрокинутые в пылу благочестивого усердия женщинами, которые становились там на колени. Когда красивая колбасница снова переходила площадь, красавица Нормандка, поджидавшая, пока Лиза выйдет, узнала в сумерках соперницу по ее широким юбкам.

– Ай да славно! – воскликнула она. – Толстуха пробыла в церкви больше часа. Когда попы выкачивают из нее грехи, мальчишки-клирошане образуют цепь, чтобы выплескивать ведрами грязь на улицу.

На следующее утро Лиза поднялась прямо в комнату Флорана. Она спокойно расположилась там в полной уверенности, что ее не потревожат, решившись солгать, если бы Флоран застал ее у себя, будто она пришла посмотреть, есть ли у него чистое белье. Лиза видела, что он очень занят внизу, в рядах морской рыбы. Присев к столику, она выдвинула ящик, поставила его к себе на колени и с большими предосторожностями опорожнила, заметив, как лежат бумаги, чтобы положить их потом обратно в том же порядке. Сначала Лиза нашла первые главы сочинения о Кайенне, затем всевозможные проекты и планы: проект замены сборов и реформы административной системы Центрального рынка, а также разные другие планы. Эти исписанные мелким почерком страницы, которые Лиза старалась прочесть, нагнали на нее ужасную скуку. Она уже собиралась задвинуть ящик, убедившись, что Флоран прятал куда-нибудь в другое место улики своих преступных намерений, и мечтала уже перерыть его тюфяки, как вдруг ей попался под руку конверт с портретом Нормандки. Фотография вышла немного темноватой. Рыбная торговка снялась стоя, опершись правой рукой на усеченную колонну. На ней были все ее драгоценности и пышное новое шелковое платье; она нагло улыбалась. Лиза тотчас забыла своего деверя, свои страхи и самую цель своего прихода сюда; погрузившись в созерцание соперницы, она рассматривала ее не торопясь, не боясь быть пойманной врасплох. Никогда еще не удавалось ей видеть так близко Луизу Мегюден. Лиза разглядывала ее волосы, нос, рот, то отдаляла, то приближала фотографию. Потом, закусив губу, колбасница прочла на обороте надпись крупными каракулями: «Луиза своему другу Флорану». Это возмутило Лизу и показалось ей признанием. Ей захотелось взять карточку и сохранить ее как оружие против своего врага. Однако колбасница медленно положила фотографию обратно в конверт, подумав, что это было бы нехорошо; она все равно найдет здесь портрет и после.