Чрево Парижа. Радость жизни

– Видите ли, – заговорил он нетерпеливо, – вот уже больше года, как мне надоедают с этим делом. Донос следует за доносом, ко мне пристают, меня торопят. Вы понимаете, что если я медлю, следовательно, надо выждать. У нас имеются свои основания… Да вот бумаги по этому делу; я могу вам их показать.

Он положил перед Лизой огромную пачку бумаг в синей обложке. Она стала перелистывать их. Это были как бы отдельные главы истории, только что ею рассказанной. Полицейские комиссары из Гавра, Руана, Вернона доносили о возвращении Флорана во Францию. Затем следовало донесение о том, что он поселился у Кеню-Граделей. Другие документы сообщали о его поступлении на службу надзирателем на Центральный рынок, о его образе жизни, о вечерах, проводимых в погребке Лебигра. Ни одна подробность не была пропущена. Ошеломленная Лиза заметила, что эти донесения повторялись и, следовательно, исходили из двух различных источников. Наконец она нашла кучу анонимных писем всевозможных форматов и почерков. Это было уже верхом неожиданности. Она узнала мелкий неразборчивый почерк мадемуазель Саже, доносившей о том, что в отдельном кабинете погребка собираются члены тайного общества. Затем на большом листе засаленной бумаги шли толстые буквы госпожи Лекёр; за ним следовал глянцевитый листок, украшенный желтыми анютиными глазками и покрытый каракулями Сарьетты и господина Жюля. Оба письма предупреждали правительство, советуя остерегаться Гавара. Колбасница узнала также вульгарный слог старухи Мегюден; та повторяла на четырех страницах письма, которое почти невозможно было разобрать, нелепые россказни, ходившие на рынке про Флорана. Но особенно взволновал Лизу бланк ее собственного торгового дома; на заголовке этого листка стояли слова: «Колбасная Кеню-Граделей», а на обороте Огюст предавал человека, в котором видел помеху своей женитьбе.

Чиновник показал госпоже Кеню эти документы, очевидно, не без задней мысли.

– Вы не узнаёте ни одного из этих почерков? – спросил он.

Лиза пробормотала «нет» и встала. Колбасницу душило волнение от всего, что она узнала; она снова опустила вуалетку, стараясь скрыть краску стыда, невольно выступившую у нее на щеках. Ее шелковое платье трещало, темные перчатки скрывались под темной шалью. Лысый господин слегка улыбнулся и сказал:

– Вы видите, сударыня, что доставленные вами сведения немного запоздали… Тем не менее я обещаю, что на ваш образ действий будет обращено внимание. Главное, постарайтесь, чтобы ваш муж ни во что не вмешивался… Тут могут произойти некоторые обстоятельства…

Он не договорил и с легким поклоном приподнялся с кресла. Лиза поняла, что прием окончен, и вышла. За дверью она увидела Логра и Лебигра, которые быстро отвернулись; но она смутилась больше их. Молодая женщина проходила через залы, шла по коридорам, чувствуя, что она словно попала в тенета этого полицейского мирка, и здесь у нее созрело убеждение, что полиция все видит и все знает. Наконец она вышла на площадь Дофина. На набережной Орлож она замедлила шаг; ветерок с Сены освежал ее.

Яснее всего Лиза сознавала бесполезность своего поступка. Ее муж не подвергался никакой опасности. Это доставило ей облегчение, хотя в то же время она чувствовала угрызения совести. Молодую женщину возмущали действия Огюста и трех торговок, которые только что поставили ее в смешное положение. Лиза пошла еще медленнее, следя глазами за течением реки; вниз по зеленой воде плыли плашкоуты, почерневшие от угольной пыли, а вдоль берега закидывали удочки рыболовы. Оказывалось, что не она выдала Флорана. Эта мысль, внезапно пришедшая Лизе в голову, смутила ее. А разве она поступила бы дурно, если бы и выдала деверя? Колбасница встревожилась, удивившись тому, что совесть могла ее обмануть. Анонимные письма, конечно, большая гнусность. Она же, напротив, пошла прямо, назвала свою фамилию, всех выгораживала. И, вспомнив вдруг о наследстве старика Граделя, Лиза заглянула в глубину своей души и поняла, что готова бросить эти деньги в реку, если бы оказалось нужным исцелить колбасную от ее недуга. Нет, она не была скупой, не деньги привели ее туда. Проходя по мосту О-Шанж, Лиза совершенно успокоилась: к ней вернулось ее завидное душевное равновесие. Гораздо лучше, что другие опередили ее в префектуре: теперь ей не придется обманывать Кеню и она будет спать спокойно.

– Ну что, купила билеты? – спросил Кеню, когда она вернулась домой.