Чрево Парижа. Радость жизни

Ни один из птичников не был отворен. Клод подумал уже, что Маржолена в этом подвале нет, как вдруг звук поцелуев, и поцелуев звонких, задержал его внезапно у непритворенной двери. Он открыл ее и увидел «это животное», Маржолена, которого Кадина поставила на колени на солому, так что лицо юноши приходилось как раз на высоте ее губ. Она нежно его целовала. Откинув длинные белокурые волосы юноши, девушка целовала его за ушами, под подбородком, вдоль затылка, не спеша снова возвращалась к его глазам, губам, пожирая его лицо быстрыми поцелуями, как какую-то вкусную вещь, которая принадлежала ей и была в ее полном распоряжении. Маржолен покорно стоял так, как она его поставила. Он ничего больше не понимал и только подставлял ей свое тело, даже не боясь щекотки.

– Вот это дело, – сказал Клод, – не стесняйтесь, пожалуйста! И тебе не стыдно, негодница ты этакая, мучить его в этой грязи? У него все колени перепачканы.

– Вот еще! – бесстыдно возразила Кадина. – Это нисколько не мучит его. Он очень любит, когда его целуют, он стал бояться темных мест… Скажи, ведь ты боишься? – Кадина подняла его. Маржолен, проводя по лицу руками, как будто отыскивая на нем только что полученные поцелуи, пробормотал, что боится. А девушка продолжала: – Кроме того, я пришла помочь ему откармливать голубей.

Флоран посмотрел на несчастных птиц. На полках по стенам кладовой стояли рядами ящики без крышек, битком набитые голубями, пестревшими своим черным и белым оперением; лапки их одеревенели. Иногда по этой движущейся пелене пробегал трепет; потом птицы опять сбивались в кучу, и слышно было только их нежное воркование. Возле Кадины стояла полная кастрюля с водой, в которой плавали зерна; девушка брала пищу в рот, вынимала одного голубя за другим и вдувала им корм в раскрытый клюв, а они отбивались и падали на дно ящика, задыхаясь и закатив глаза, опьяненные этим насильно проглоченным кормом.

– Невинные создания, – пробормотал Клод.

– Тем хуже для них, – подхватила Кадина, кончив свое занятие. – Они гораздо вкуснее, когда хорошенько откормлены… Вот через два часа их заставят проглотить соленой воды, чтобы мясо было белее и нежнее, а еще через два часа зарежут… Но если вы хотите посмотреть, как это делается, то у нас есть совсем готовые на убой, с которыми Маржолен начнет сейчас расправляться.

Маржолен понес в ящике с полсотни голубей. Клод с Флораном последовали за ним. Маржолен расположился у одного из водоемов на полу, поставил возле себя ящик и положил на некое подобие цинковой коробки деревянную раму с тонкими перекладинами. Потом он принялся резать птиц. Быстро поворачивая в пальцах нож, юноша схватывал голубей за крылья, ударял рукояткой птицу по голове, чтобы оглушить ее, и вслед за тем вонзал ей в горло острие. Голуби только судорожно вздрагивали, взъерошив перья. Маржолен укладывал убитых в ряд, просовывая их головы между перекладинами деревянной решетки, положенной на цинковую коробку, куда капля по капле стекала кровь. И все это производилось размеренным движением: тук, тук! – удар по черепу рукояткой, которая его раскалывала, взмах руки, ловко схватывавшей живых птиц с одной стороны и укладывавшей мертвых по другую сторону. Однако вскоре Маржолен стал действовать быстрее, повеселев от бойни; глаза у него блестели, и он присел на корточки, как громадный резвящийся дог на задние лапы. Наконец юноша разразился хохотом и принялся подпевать: «Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!» – сопровождая ритмические взмахи ножа прищелкиванием, подражая шуму мельницы, которая, казалось, дробила птичьи головы. Голуби перевешивались через край решетки, словно лоскуты шелка.

– Что, весело тебе, дурачина? – спросила Кадина, в свою очередь смеясь. – Как эти голуби забавны, когда они втягивают головы меж плеч, чтобы спрятать горло… Гадкие, злые птицы! Если бы они могли, то заклевали бы нас.

И, смеясь еще громче над возраставшей лихорадочной торопливостью Маржолена, Кадина прибавила:

– Я тоже пробовала, но не могу резать голубей так быстро… Однажды он переколол в десять минут целую сотню.

Деревянная решетка постепенно наполнялась; слышно было, как в цинковую коробку капает кровь. Тут Клод, обернувшись к Флорану, увидел, что его приятель так сильно побледнел, что он поспешил его увести. Наверху художник усадил беднягу на ступеньку лестницы.

– Ну, что с вами? – сказал он, дружески потрепав Флорана по руке. – Вот вы в обморок падаете, точно женщина.

– Это от скверного запаха в подвале, – пролепетал в некотором замешательстве Флоран.