Что было бы, если бы смерть была

Где горизонта нет и нет предела,
Там нет и дела для тебя, о не-любовь!
Там нет и тела для тебя, вода сосуда!
Но сделал я простую вещь, поскольку жив:

Пороки Ганнибала, Александра,

Когда б мы видели без дарований их…
Я отпущу на волю ваши страхи:
Тела, что превращаются в труху,

Старух, в которых обратятся жены!

Но можешь ты спокойно угощать

Меня согретым снегом из ладони.

И опять (второй волной, первая уже улетела) – по всему застенку пронёсся запах весеннего снега. Тогда Перельман-в-застенке (а это был Перельман-будущий, уже более опытный в желаниях) – приоткрыл своё забрало прищуренных век…

И тогда (прежде крепко прищуренный) – век выглянул из него: что он мог увидеть? Только своё – изначальное: в застенках средневекового замка, хотя век сейчас двадцать первый; да и деятельных патриотов своей Украины, бойцов Правого сектора, сложно было с-читать оппонентами в рыцарских ристаниях.

Но(!) – следовало с-честь: во имя собственной чести и хорошего чтения.

Допросант (за столом) – как раз заканчивал прослушивать запись допроса… Допросант (Перельмана-ударивший) – весело сообщал коллеге что-то вполне жизнеутверждающее…

Итак, продолжим наше начало: второй патриот Украины отвлекся (впол-уха) – до-слушивая-до-слушивая-до-слушивая (и теперь на-всегда оставаясь в не-до-слушеной ноте до) на диктофоне запись допроса.

Перельман (тоже) – едва не отвлёкся: ему тоже стало по-чти интересно (про-читать о себе на страницах какой-никакой, но истории), что он там мог бы под пытками наговорить? А ведь ему было что сказать о множественности миров…

Но его острый зрачок уже уперся в патриота, и тому (как всадник утомлённого коня душа моя покинула меня: её словно бы выбило из седла) стало очень плохо на этом не-справедливом свете.

На этом свар-ливом свете…

Ведь допрашивали Перельмана с самого утра, а сейчас за пределами за-стенка наступал украинский (иссеня-бархатный) вечер; за пределами за-тела душа Перельмана приспосабливалась к пол-слуху, к пол-зрению и пол-знаию (от «ползать» по слуху, зрению, знанию) окружающих…

Понятно, что патриоту по-плохело: словно бы куриное яйцо пере-варили в крутом кипятке.

Ещё раз опишу обстановку (ведь доселе ни разу не описывал зрением круга – положив Перельмана его центром), а потом ещё-два опишу обстановку: Перельман (с пробитым ухом) сброшен ударом с табуретки на пол, но (почти сразу) – по-плохевший патриот закатывает ватные (патриоты называли «ватниками» тех, кто не разделял их убеждений… и вот такой конфуз…) глаза и начинает опускаться с ним рядом…

Здесь требуется небольшое пояснение:

как не согласиться с очевидным: «деление сущего на действительное и мысленное ложно». (Бенедикт Спиноза, нидерландский философ-рационалист и натуралист 1632–1677); согласитесь, что я (автор этой истории, в который раз обоснованно начинаю сомневаться в бессмысленности (среди нынешних смартфонов) не только русской словесности, но (на вскидку) – даже и в давно забытом трубадурстве провансальцев.

Итак – изувеченный ватник выбил душу из патриота, всего лишь вспомнил о долге:

Что долго был собой, а не другим.
Что долго был любовь, а не измена.
И есть такое чудо во вселенной,
Что Бог всегда на стороне России.

Почему Бог – «на стороне России», а не захотел самоопределения Украины («тоже» России) – за счет России, это просто: сами, дорогие мои, сами (нечего – даже и в вашем людоедстве – тунеядствовать), и всё сразу пошло, как всегда: Перельману предстояло оказаться во всём правым.

Или во всём левым.

Или во всём прямым.

Поэтому – «выбитый на трубадурском ристании из седла» патриот опустился на пол, а поединщик Перельман – принялся широко распахивать глаза и даже решительно (ибо ситуацию надо было срочно решить в свою пользу, иначе его попробуют убить) подниматься на ноги.

Второй патриот (не сам, но – окраиной-Украиной своей души) сразу же насторожился.

Хотя – ещё ничего не видел. Да и потом – всё ещё не видел.

И продолжил – не видеть, ибо мой Перельман (ad marginem всего мироздания) – его тоже копьем взгляда обидел.

Чем почти что вызвал звездопад его мировоз-зрения и кружение его (обя-зательно под горшок стриженной головы): как о стену мелкий-мелкий горошек стали биться о насмешливость истины все прежние кумиры и авторитеты сего патриота.

Да, взглядом (именно так) – выбивать из седла: это была работа! В головах патриотов (и сбитого на пол, и выбитого из колеи) стало сильно мутиться. Впоследствии даже покажется, что оба станут «мертвы».

Разумеется, хотя бы внешне «это» – не совсем так.