Что было бы, если бы смерть была

Она чувствовала себя виноватой: отодвигать сроки, противоречить Оккаме, добавлять и добавлять живую душу к мертвому миру – не это ли сущность человека прозрения? Здесь нет вопроса – разрыва миропорядка, есть сплошной ответ.

И тогда ипостась Перельмана (та, что в украинском подвале возвращает себе чувства: обоняние, осязание, половину слуха, полуприщур зрения) – решила вернуть себе ещё и вкус экзи’станса, и своею волей (но и благодаря другой душе Перельмана, двинувшей стрелку курсора) – ощутила нёбом леденящий и трезвящий глоток медицинского спирта.

– Не прими этот вкус экзистанса, тело моё, за пиянство, но прими за лекарство! – улыбнулась душа Перельмана, которая вся (вчера, сегодня и завтра, перед монитором и без волшебства монитора) была совершенно едина в прозрении и (по-тому и по-этому) почти совершенна.

По всему застенку пронесся запах талого весеннего снега…

Где горизонта нет и нет предела,
Там нет и дела для тебя, о не-любовь!
Там нет и тела для тебя, вода сосуда!
Но сделал я простую вещь, поскольку жив:
Пороки Ганнибала, Александра,
Когда б мы видели без дарований их…
Я отпущу на волю ваши страхи:
Тела, что превращаются в труху,

Старух, в которых обратятся жены!

Но можешь ты спокойно угощать

Меня согретым снегом из ладони.

И опять (второй волной, первая уже улетела) – по всему застенку пронёсся запах весеннего снега. Тогда Перельман-в-застенке (а это был Перельман-будущий, уже более опытный в желаниях) приоткрыл своё забрало век.

Тёмные века. Аутентизм Средневековья. Действо разворачивается в виртуальных застенках средневекового замка. Хотя век сейчас двадцать первый, да и деятельных патриотов «своей» Украины, бойцов Правого сектора, сложно было с-читать оппонентами в рыцарских ристаниях.

Но(!) – следовало со-честь. Во имя собственной чести и хорошего чтения.

Но(!) – это благие на-мерения, мера Бога в смертном теле. Тесно ему, и потому разрывает кроваво (кому в смерть, а кому в бессмертную славу). Это вечность ве-щает, но – со-време’нная душа имеет дело с тем телом времени, в котором она сейчас.

Перельман признавался себе (и всем своим душам), что его украинский застенок насквозь виртуален!

Аутентично во-ображён (им).

Аутентично пре-ображён (им).

Сделан (им) – таким, каким надобно его умозрению, которое в чём-то (наверное – не во всём) превосходит простую реальность. Наверное, этот виртуальный мир украинского национализма ошибочен, в чём-то не правилен, но (вообще) – ведь он моей России совершенно не нужен.

Поэтому – я могу вообразить его таким, чтобы без всякого ущерба для себя от него отказаться.

А потом, может статься, ещё и вернуться за ним.

Такой экзистанс может на что-нибудь да и сгодиться.

– Очароваться такой Россией, какая она сейчас, у такой Украины точно не получится. Такой России – которая прагматично использует чужой негативный опыт для своего собственного позитива. Такой России – которая не бежит за предавшими её, дабы положить свою русскую душу за недруги своя, – сказал Максим Карлович Кантор (который иногда удивительно формулировал реальность).

И в чём-то очень главном он был прав.

Разумеется, не во всём главном, но – хоть в чём-то.

– Мир частичен, и только часть мы можем хранить, раз не помести’м в себе целого, – сказал Перельман (который и сам не помещал в себе собственного про-зрения). Но он опять не был Кантором услышал.

Впрочем, Перельману было всё равно. Нравился ему только искренний Топоров.

Впрочем (не менее искренне) – сам он хотел бы выжить в подвале украинского подсознания. Но (не менее искренне) – настоящее его место (не смотря ни на какие другие места) именно в диалоге Топорова и Кантора.

Хотя бы потому, что даже гении (особенно – полезные гении) могут нагородить много вздора. Человек частичен. Человек себя ограждает. Поэтому пусть он (человек) – нагородит (из вздора) немного истины.

Для того, чтобы проследить за огораживанием вздора, Перельман и необходим.

Для того, чтобы проследить за охранением родины (огораживанием её от вздора) Перельман и необходим.

Поэтому(!) – у находившегося в украинском застенке Перельмана перед глазами возник Санкт-Ленинградский ресторан. Тогда Перельман решил ненадолго отстраниться от помех украинского экзи’станса и прибег к простым решениям.

На-пример(!) – следовало примерно решить проблему того самого патриота этой самой «одной из окраин», который – пробил-таки перельманово ухо, дабы (сам, естественно, ведать о том не ведая) возвысить Перельмана до рас-слышания духом… До два-слышания духом… До три-слушания духом…

При счете три (а не при-движении курсора) – Перельман с пробитым ухом начал тело-движение (причём не только в сторону духа): следовало преодолеть сопротивление тела, для этого его предстояло по-дви-нуть…