Что было бы, если бы смерть была

повесть о рабе Эзопе продолжилась…

мне (автору всех версификаций истории) захотелось увидеть, как поступят с Эзопом херои моей Украины (те, кто полагает жизнь на полях и в сносках – своей и совсем не всеобщей): вестимо, их вывалила из тьмы ночной целая толпа!

– Сколько можно вас звать? – спросила Роксолана.

– Но вот же мы! – хором ответили ей.

– А вот вам беглый ватник, – сказала она.

А вот и они – мне, – в ответ ей подумал он, и она услышала.

– Ну-ну, вольно’ ж нашему теляти волка зъисти, – чисто по русски усмехнулась женщина.

Она его провоцировала. Чисто по женски: провоцируя на провокацию. Тогда он опять перешагнул через её голову: мир виртуальный (любая из его версификаций) всегда подчинЯестсЯ, – выстраивает твоё Я по чину, по ранжиру, по петровской Табели о Рангах (чай, мы из Санкт-Лениграда, обязывает).

Тогда он опять перешагнул через её голову, позволив себе на провокацию поддаться.

Он – бросился на хероев, и первый же из них умелым ударов отправил Перельмана в нокаут. Так что никакой битвы не состоялось, до Иловайского котла и позорного разгрома украинских карателей ещё оставалось время.

Ему оставалось его время, и (потеряв сознание здесь), он очнулся то ли в античных Афинах, то ли в Дельфах, где граждане, патриоты своего полиса пришли к Эзопу и сказали:

«– Сегодня ты будешь сброшен со скалы – так порешили мы тебя казнить за святотатство и злоязычие, ибо погребения ты не достоин. Приготовься к смерти.

Эзоп слышит эти угрозы и говорит:

– Послушайте-ка басню.

Они разрешили ему говорить, и он начал:

– Когда животные ещё умели разговаривать, одна мышь подружилась с лягушкой и пригласила её на угощение. Привела она её в большую кладовую, где были и хлеб, и сыр, и оливки, и фиги, и говорит: «Ешь на здоровье!» Угостившись хорошенько, лягушка и говорит: «Приходи и ты ко мне на угощение, я тебя приму не хуже». Вот привела она мышку к пруду и говорит: «Плывём!» – «А я не умею плавать», – говорит ей мышь. «Ничего, я тебя научу», – говорит лягушка. Привязала она ниткой мышиную лапку к своей и прыгнула в пруд, а мышку потянула за собой. Захлёбываясь, сказала мышь: «Я умираю, но и мёртвая отомщу тебе!» Тут лягушка нырнула, и мышь утонула. Но когда тело её всплыло и лежало на волнах, налетел ворон и схватил мышь, а вместе с ней и привязанную лягушку: сперва сожрал мышь, а потом добрался и до лягушки. Так отомстила мышь лягушке. Вот и я, граждане, если вы меня убьёте. Стану вашей злой судьбой: и иллийцы, и вавилоняне, и едва ли не вся Эллада пожнет плоды моей смерти.»

– И едва ли не вся Украина пожнёт плоды моей смерти. – сказал убийцам Перельман.

– Что? Удивилась Роксолана.

Он пожал плечами.

– Так что? – спросил кто-то из безликих хероев.

– Берите его, – сказала женщина.

Перельман улыбнулся:

«Так сказал Эзоп, но дельфийцы его не послушали и потащили его на скалу. Эзоп вырвался и убежал в святилище Муз, но и тут над ним никто не сжалился. Тогда он сказад тем, кто вёл его силой:

– Граждане дельфийцы, не надо презирать это святилище! Так вот однажды заяц, спасаясь от орла, прибежал к навозному жуку и попросил заступиться за него…»

Но Роксолана не стала слушать, а безликие херои уверенно подошли к Перельману и взяли его, и он не смог пройти меж них, дабы не наложили на него своих рук (согласитесь, Перельман – не Иисус, а херои не фарисеи).

Бить, впрочем, пока не стали, а призадумались:

– Может, керосином его полить, пусть горит. У меня бабка собирала с картофельной ботвы на огороде колорадских жуков, поливала и жгла, до сих пор помню запашок, – сказал кто-то совершенно по русски.

– Кто любит суету и ищет ложь… – мог бы начать Перельман заговариваться (от страха); но – не мог и представить, к каким заговорам следует прибегнуть во вмемя своего убийства! Скорей всего, ни к каким (кроме наивозможного в данном положении достоинства).

Когда лукавый протянет тебе сжатые кулаки и предложит выбрать, не выбирай.

Лукавый, разумеется, не промедлил.

– Чего вы ждете, принц? – спросила (бы) его «далёкая» Хельга. – Лучше вам было бы пойти ко мне в услужение. И жизнь бы сохранили, и идеи ваши я бы понесла людям, издавая ваши произведения под своим именем (с незначительной правкой, признаюсь). Всё польза от вас – миру, и даже род свой вы бы продолжили, меня оплодотворив. А теперь погибнете без пользы.

Так Хельга подсказала ему выход.