Что случилось прошлой ночью

– Говори уже, – прошептала я, по-прежнему ощущая, будто мир вокруг нас погрузился в тишину, хотя мой голос, вероятно, потонул в криках и смехе.

– Я кое с кем встречаюсь. Уже некоторое время.

Все замедлилось, губы Эйдена двигались с запозданием, когда он произносил мое имя, и жужжание заполнило мои уши.

– Кто она?

Он помедлил, разглядывая мое лицо. От этой небольшой заминки у меня по спине пробежали мурашки. Эта женщина явно нам не чужая. И тогда я все поняла.

– Это Хелен.

Слова были произнесены быстро. Грубо. Будто острым ножом чиркнули по сердцу, р-раз – и все.

– Х… Хелен? – запинаясь, переспросила я. – Моя Хелен?!

– Да. Прости.

Я жалею, что не ответила взвешенно, с достоинством, или – что было бы еще лучше, – не высказала ему все, что о нем думаю. Не показала ему свой гнев. Боль предательства. Любая гамма эмоций была бы лучше, чем то, что я сидела истуканом, не в силах выдавить ни слова. Я перестала существовать.

Эйден попытался меня разговорить.

– Скажи что-нибудь, – прошептал он, – что угодно.

Но я не могла.

– Прости, – повторил он. – Я не хотел тебя ранить.

И он ушел.

Я посидела несколько минут, пока мир снова не обрел четкость. Затем порылась в сумке в поисках телефона и открыла перечень с последними совершенными звонками. Как и всегда, увидела там ее имя. Я осторожно нажала на него пальцем, словно оно могло укусить, и поднесла динамик к уху. Гудки шли и шли, а потом включилась голосовая почта. Я снова нажала на ее имя, но на этот раз прозвучал лишь один гудок. Она отклонила мой звонок. Очевидно, все, что она мне задолжала, – все, что я заслужила, – это механический голос робота, предлагающего оставить сообщение после гудка.

Оглушительный шум эхом отдается в моих ушах, и я трясу головой, чтобы избавиться от воспоминаний.

– Я также хочу извиниться за вчерашнее, – говорит Эйден.

– Вчерашнее?

Он прикусывает пухлую нижнюю губу.

– За то, как я набросился на тебя. Я не хотел. Просто… – Эйден проводит рукой по лбу, где кожу глубоко прорезали морщины от напряжения. – Мне хотелось кого-то обвинить. А обвинить тебя проще всего.

Чувство вины сдавливает мое сердце.

– Знаю… Возможно, я это заслужила.

Эйден тянется через мои колени и сжимает мою руку. От его прикосновения по всему телу пробегает жар. Он не прикасался ко мне с тех пор, как…

Это было слишком давно.

– Не говори так. – Его большой палец потирает тыльную сторону моей ладони. – Ты не сделала ничего плохого.

Я пристально смотрю на Эйдена, выискивая подозрение в его глазах. Неужели он действительно верит, что я говорю правду?

– Почему ты не винишь меня? – шепотом спрашиваю я. – Как ты можешь не винить меня после всего, что произошло?

Он опускает взгляд на наши руки, сплетенные у меня на коленях. Обручальное кольцо, которое Эйден подарил мне, трется об обручальное кольцо, которое она выбрала для него.

– Знаю, это может показаться странным после… всего, но… Ты хорошая мама. Я знаю, как сильно ты ее любишь. Я знаю, ты бы не причинила ей вреда.

Мои губы дрожат, и какое-то время никто из нас не произносит ни слова.

– Эйден?!

– Что такое? – Он хмурится, различив тревогу в моем голосе.

Я оглядываюсь через плечо на дверь.

Мы по-прежнему одни.

– Ты им рассказал? – шепотом спрашиваю я. – О том, что произошло? Обо… мне?

Он смотрит на меня, приподняв брови и открыв рот. Я замираю и задерживаю дыхание в ожидании, что Эйден как-нибудь подтвердит или опровергнет мои подозрения.

Пожалуйста, пусть он ничего им не говорил!

Эйден качает головой, и я выдыхаю. Перед глазами все кружится.

– Нет, – шепчет он, поглядывая на дверь поверх моей головы. – Я им не сказал. И не скажу.

Я быстро и благодарно киваю, не в силах поверить своим ушам.

– Знаю, мы прошли через целую тонну дерьма, но я всегда буду заботиться о тебе. Ты ведь понимаешь это, да? – Он наклоняет голову. – Я бы никогда добровольно не причинил тебе боль.

– Да.

Мы сидим в уютной тишине, похожей на забытую в глубине шкафа пижаму, которая вдруг нашлась и без труда налезла по фигуре. Я бы все отдала, чтобы бесконечно сидеть вот так, в этой приятной, противоречивой, мучительной тишине.

Ее здесь нет.

И он все еще держит меня за руку.

– Простите, Эйден, Наоми? – Кейт открывает дверь, и мы с Эйденом отпрыгиваем друг от друга. Ощущая пустоту на месте прикосновения его пальцев, я сжимаю кулак.

Мне нравится Кейт. Легко понять, почему она выбрала такую работу: полную эмоций, ту, от которой нелегко отрешиться, уходя домой в конце дня, такую, что никакая забота о себе или личная радость не смоют с души пятно чужого горя. Кейт добрая и сразу вызывает доверие. Она тщательно подбирает слова. Она… неравнодушна. Мне жаль, что в моем случае она сопереживает напрасно. Сопереживает лжи. И мне. Жаль, что я заставила ее заботиться обо мне.

– Извините, что прерываю, но мы готовы. – Ее взгляд перескакивает с меня на Эйдена и обратно. – Вы оба в порядке? Начнем? Не забывайте, вы не обязаны этого делать. Детектив-сержант Дженнинг может выступить сам.

Эйден хмурится.

– Нет, мы хотим это сделать. Нам нужно это сделать. Он сказал, что это поможет.