Что такое интеллектуальная история?

Интеллектуальных историков объединяет то, что они никогда ничего не напишут, не ознакомившись с произведениями исторических фигур, вызывающих у них интерес. Полагаться на чужие интерпретации и игнорировать первоисточники для них немыслимо. Интеллектуальным историкам чаще всего несвойственен телеологический взгляд на прошлое (хотя отдельные исключения имеют место). Собственно, на момент написания нашей книги мы можем зафиксировать тенденцию, особенно заметную в Северной Америке, придавать интеллектуальной истории видимость злободневности с помощью поиска истоков важных для нас идей и обещаний показать истинные основания нынешних представлений о мире. Разумеется, в США существует множество исследователей, приверженных обусловленной скептицизмом осторожности, характерной для интеллектуальной истории последних десятилетий. В то же время именно в Северной Америке интеллектуальные историки зачастую втягиваются в большие дискуссии о значении понятия модерности. Исследованиям такого рода присущ телеологический поиск корней современных идей. Как следствие, в свет выходят книги, авторы которых пытаются отыскать первую тотальную войну, глобальную революцию, конституцию, системы равенства перед законом, бесклассовое общество и т. д. и т. п.[164] Некоторые из этих авторов отличаются поразительной начитанностью. В то же время трудно понять, например, почему Стиву Пинкусу в работе «1688: первая современная революция» было так важно обозначить голландское вторжение в Англию, которое он называет ключом к «Славной революции», еще и как «первую современную революцию». Пинкус не приводит сравнительного обзора прочих революций, главным образом потому, что книга посвящена 1688 г. и его непосредственным последствиям. Пинкус не исследует идею революции, и у читателя создается впечатление, что постановка вопроса о том, являлись ли события 1688–1689 гг. первой современной революцией, – это чисто маркетинговая стратегия, призванная привлечь внимание тех, кому интересны последующие эпохи.

Пожалуй, самый яркий пример возвращения к вигской истории, ошибочно ассоциируемого с Лавджоем и его проектом истории идей, – это работы Джонатана Израэля. Израэль, историк экономики, изучавший Испанскую и Голландскую империи, став сотрудником Принстонского университета, начал издавать толстые тома с описаниями разных версий Просвещения, уделяя особое внимание радикальным и демократическим архетипам. Израэль утверждает, что «пакет базовых ценностей», включавший толерантность, гражданскую свободу, демократию, половое и расовое равноправие и свободу слова и мнений, был сформирован критиками философии XVIII в., многие из которых являлись последователями Баруха Спинозы и членами сети его сторонников, продолжавших иконоборческую работу великого амстердамского ученого-энциклопедиста[165]. Как считает Израэль, апология демократии, которую он находит в трудах Спинозы, базировалась на идее социального равенства и отказе от социальных иерархий; она была воспринята такими французскими писателями-просветителями, как Дидро и Гольбах, а затем – французскими революционерами, от которых перешла к нам. Прослеживая становление современных идей с конца XVII в., Израэль задается вопросом, действительно ли такие личности, как Марат или Робеспьер, всецело преданные радикальной идеологии, были демократами. Он высоко оценивает абсолютную приверженность делу демократии и гражданской свободы, которую он приписывает Томасу Пейну или Джозефу Пристли, причем такая верность объявляется им ключом как к успеху демократического проекта, так и к рациональному отказу от теологического понимания политики – еще одному продукту радикального Просвещения и признаку наступления модерности. Труды Израэля привлекательны тем, что он, подобно Скиннеру и Пококу в 1970-х гг., обращается к самым масштабным историческим вопросам. Это одна из причин его успеха. Однако, с точки зрения скептически настроенного интеллектуального историка, было бы ошибкой описывать идеи эпохи Просвещения так, как это делает Израэль, и утверждать, что в ходе Французской революции и после нее они каким-то образом подверглись модернизации.