Читаем Чудеса мира (Аджа’иб ад-дунйа) полностью

Нариман, [находясь] в пределах Андалуса, отправился на охоту. Он увидел каменную пещеру, напоминавшую конюшню. В ней он обнаружил (Букв. "увидел") костяк очень страшного человека: кости очищены от мяса, череп — как целый купол. На [черепе] видны сосуды, /136а/ все в узлах, как лассо; два зуба словно клыки; голени, - каждая как столб — тридцать локтей; пальцы черные, согнуты, как чауган. Нариман подивился творению Господа. [Еще] он увидел широкий камень, на нем — надпись, которую никто не смог прочитать. Нашли человека, ему было 300 лет. Он не знал обстоятельств того человека, но [надпись на] камне прочел. Было написано: "Никто не останется в мире [вечно][277]!

Не кичитесь же силой и мужеством и не делайте плохое. Взгляните на мой костяк и побойтесь Бога, который погубил такого человека!"

“156”

В области Мачин есть высокая гора. Временами на горе появляется пестрый, черно-белый, человек, похожий на пятнистую корову. Зубы у него как у свиньи, а когти как у льва. Человек этот голый, он издает крик, и к нему собираются звери. Он поит их водой из источника, известного ему одному, и исчезает. Никому не одержать над ним верх. В тех горах людей не бывает. Некий царь собрался, пошел в те горы, увидел [пестрого человека] и был поражен творению Всевышнего[278].

В той же области жил одноглазый индиец. /136б/ Вечерами он приходил и входил в воду большого источника и лежал [там]. До [наступления] следующего дня он находился на дне источника, не высовывал голову и молчал как рыба. Историю эту рассказали Гаршасфу. Ему показалась она удивительной. Он собрался, пошел туда, увидел [человека] и преподнес [ему] дары. "[Воистину] чудеса — во власти Бога", - сказал он[279].

“157”

В пределах Гура есть гора, у ее подножия находится селение. В селении растет ива. Когда солнце входит в созвездие Овна, дерево это становится зеленым. Приходит один старец из жителей той деревни, приносит [с собой] стеклянный сосуд и прикладывает его к уху, [стоя] напротив того дерева, он расскажет обо всем, что случится в том году, хорошее и плохое, и все так и бывает. Причина этого никому не известна.

“158”

Во времена Шапура некий человек притязал на пророчество, [Шaпyp] спросил у него:

— На что ты притязаешь? Тот ответил:

- Я - посланник Господа".

- Как ты это докажешь? - спросил [Шапур].

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил [человек].

— [Хочу], чтобы ты взлетел и растворился в воздухе, — сказал [Шапур].

И [человек] стал невидим и снова появился. Шапур изумился и погубил его. Расспросил о нем у манихеев. Стало ясно то, что говорит и делает [этот человек]: все является обманом и плутовством[280].

“159”

Рассказывают, что один человек /137а/ водил дружбу с Иблисом. Он попросил его: "Предстань передо мной в том виде, как ты есть [на самом деле]!" [Иблис] притащил его к берегу моря. Он увидел посреди моря золотой трон, на [троне] восседал Иблис. Вокруг [Иблиса] были дэвы. Иблис спросил [у одного]: "Что ты сделал?" — "Я посеял вражду между двоими", - ответил он. Вышел [вперед] другой и сказал: "Я развел мужа и жену". Третий сказал: "Я сбросил человека с крыши!" Услыхав это, Иблис обрадовался. Он ликовал, кричал, поднялся на небо, облетел вокруг Вселенной и вновь опустился на трон. Человек спросил: "Чему ты так радуешься?" Тот ответил: "Развод принесет несчастья. Мужчина и женщина, став свободными, будут прелюбодействовать. От них пойдут незаконнорожденные дети. [Дети] разрушат семьи[281], и народ будет страдать. [Сердце] мое ничему так не радуется, как рождению незаконнорожденного ребенка!"

“160”

Валид б. Муслим[282] рассказывает.

"Мы встретили человека, лицо и шея которого были в ранах. Он поведал нам: "Я попал на остров и увидел людей с собачьими мордами. Они схватили меня и притащили в дом. Я увидел кипящий котел и в нем человечье мясо. [Вокруг] валялось множество костей. Войдя в дом, я увидел человека, который был заточен в нем. Он сказал мне: "О несчастный, как ты попал сюда? /137б/ Ведь эти люди - людоеды! Помещение это было полно людей, они всех съели! Меня же не едят из-за моей худобы". [Я находился там, пока однажды] те люди все ушли в степь. Там было дерево. Узник сказал мне: "Если кто убежит под это дерево, никто не сможет его увидеть". Я спрятался под деревом и благополучно вернулся в населенную местность""[283].

“161”

Абу-л-'Аша'ир[284] рассказывает.

"В нашей пустыне много оборотней. Они принимают любое обличье. Только конечности их не меняются. Если человек попадет к ним в лапы вечером, они совокупятся с ним и сразу убьют. Одна девушка пошла во время вечерней молитвы принести воды. Ее схватил оборотень. Девушка была осведомлена о свойствах оборотней. Она развязала бурдюк, и оборотень совершил соитие. Когда [девушка] пришла домой и развязала бурдюк, он был полон скорпионов. Рассказ этот [широко] известен в Йемене".

“162”

'Укайл рассказывает.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Манъёсю
Манъёсю

Манъёсю (яп. Манъё: сю:) — старейшая и наиболее почитаемая антология японской поэзии, составленная в период Нара. Другое название — «Собрание мириад листьев». Составителем антологии или, по крайней мере, автором последней серии песен считается Отомо-но Якамоти, стихи которого датируются 759 годом. «Манъёсю» также содержит стихи анонимных поэтов более ранних эпох, но большая часть сборника представляет период от 600 до 759 годов.Сборник поделён на 20 частей или книг, по примеру китайских поэтических сборников того времени. Однако в отличие от более поздних коллекций стихов, «Манъёсю» не разбита на темы, а стихи сборника не размещены в хронологическом порядке. Сборник содержит 265 тёка[1] («длинных песен-стихов») 4207 танка[2] («коротких песен-стихов»), одну танрэнга («короткую связующую песню-стих»), одну буссокусэкика (стихи на отпечатке ноги Будды в храме Якуси-дзи в Нара), 4 канси («китайские стихи») и 22 китайских прозаических пассажа. Также, в отличие от более поздних сборников, «Манъёсю» не содержит предисловия.«Манъёсю» является первым сборником в японском стиле. Это не означает, что песни и стихи сборника сильно отличаются от китайских аналогов, которые в то время были стандартами для поэтов и литераторов. Множество песен «Манъёсю» написаны на темы конфуцианства, даосизма, а позже даже буддизма. Тем не менее, основная тематика сборника связана со страной Ямато и синтоистскими ценностями, такими как искренность (макото) и храбрость (масураобури). Написан сборник не на классическом китайском вэньяне, а на так называемой манъёгане, ранней японской письменности, в которой японские слова записывались схожими по звучанию китайскими иероглифами.Стихи «Манъёсю» обычно подразделяют на четыре периода. Сочинения первого периода датируются отрезком исторического времени от правления императора Юряку (456–479) до переворота Тайка (645). Второй период представлен творчеством Какиномото-но Хитомаро, известного поэта VII столетия. Третий период датируется 700–730 годами и включает в себя стихи таких поэтов как Ямабэ-но Акахито, Отомо-но Табито и Яманоуэ-но Окура. Последний период — это стихи поэта Отомо-но Якамоти 730–760 годов, который не только сочинил последнюю серию стихов, но также отредактировал часть древних стихов сборника.Кроме литературных заслуг сборника, «Манъёсю» повлияла своим стилем и языком написания на формирование современных систем записи, состоящих из упрощенных форм (хирагана) и фрагментов (катакана) манъёганы.

Антология , Поэтическая антология

Древневосточная литература / Древние книги
Рубаи
Рубаи

Имя персидского поэта и мыслителя XII века Омара Хайяма хорошо известно каждому. Его четверостишия – рубаи – занимают особое место в сокровищнице мировой культуры. Их цитируют все, кто любит слово: от тамады на пышной свадьбе до умудренного жизнью отшельника-писателя. На протяжении многих столетий рубаи привлекают ценителей прекрасного своей драгоценной словесной огранкой. В безукоризненном четверостишии Хайяма умещается весь жизненный опыт человека: это и веселый спор с Судьбой, и печальные беседы с Вечностью. Хайям сделал жанр рубаи широко известным, довел эту поэтическую форму до совершенства и оставил потомкам вечное послание, проникнутое редкостной свободой духа.

Дмитрий Бекетов , Мехсети Гянджеви , Омар Хайям , Эмир Эмиров

Поэзия / Поэзия Востока / Древневосточная литература / Стихи и поэзия / Древние книги
Смятение праведных
Смятение праведных

«Смятение праведных» — первая поэма, включенная в «Пятерицу», является как бы теоретической программой для последующих поэм.В начале произведения автор выдвигает мысль о том, что из всех существ самым ценным и совершенным является человек. В последующих разделах поэмы он высказывается о назначении литературы, об эстетическом отношении к действительности, а в специальных главах удивительно реалистически описывает и обличает образ мысли и жизни правителей, придворных, духовенства и богачей, то есть тех, кто занимал господствующее положение в обществе.Многие главы в поэме посвящаются щедрости, благопристойности, воздержанности, любви, верности, преданности, правдивости, пользе знаний, красоте родного края, ценности жизни, а также осуждению алчности, корыстолюбия, эгоизма, праздного образа жизни. При этом к каждой из этих глав приводится притча, которая является изумительным образцом новеллы в стихах.

Алишер Навои

Поэма, эпическая поэзия / Древневосточная литература / Древние книги