Чуть-чуть высунув язык

заверните меня в плащеницу
пусть проявятся хвост и копытца
заверните меня в лист капустный
пусть в прожилках пустоты хрустнут
заверните меня в фотопленку
пусть проявится плач ребенка
заверните меня за уздечку
у кобылицы сегодня течка.
В млечный путь, моя подруга, в млечный путь!
Дай нам воли — мы покатимся как ртуть!
От порога до пологой до горы
Догорать на пепелище у звезды.
В млечный путь, моя подруга, в млечный путь!
Дай нам водки — мы отправимся тонуть
От извилистой реки до дна по грудь
И взболтаем горя илистую муть.
В млечный путь, моя подруга, в млечный путь!
Добеги одна, до Веги добеги!
А я буду вслед губами ветер дуть!
В млечный путь, моя подруга, в млечный путь…
На имя не иди, на отклик — кайся.
На спину впереди не опирайся.
На волю не играй, играй на долю.
Настойку не давай из крови пролитой.
На имя не иди, не одевайся.
Придет Она сама. Ты кайся, кайся…
Ангел это девочка с корзинкой,
Банджо это воля диких прерий.
Верь мне — это мысли из материй
А любовь — побег за паутинку.
Вот. А бывает там. Догорает то.
Год. А бывает так. Добывают зло.
Врет. А бывает нет. Но всегда кричит.
Лед. А бывает жгет. А бывает — спид.
Вот! Не бывает так! Чтобы вдруг без драк!
Жмот! Он мне дал пятак! Обещал сто лет!
Плод! Он не твоя смерть! Она утром спит.
Бог — это не костел из рам! Это крик и стыд.
Но бывает так. Полыхает то. И вон там стоит

«Бо-бо…»

…Светит солнышко, снежок
под ногой моей хрустит,
под второй комочком стих
застревает как ледышка!
Я упал, смеюсь, лодыжка
больно; надо мной толпа
молодых совсем девчат!
Жалко, шубки их до пят!
Вот согреет землю лето,
я с ледышкой повторю!
Упаду, прочту стишок
и уткнусь в траву с цветами,
чтоб не видеть стройных ног,
чтоб не чувствовать разрыва
между школьницей и мной.
А потом пойду домой,
расскажу об этом «маме»,
что зовет себя женой,
посмеемся водки выпьем,
я ей деньги все отдам;
или нет не все — на дам
тратить деньги не прилично,
я на книжки их потрачу,
выйду в парк — и на скамейку!
Мимо — школьницы, я — мрамор,
подойдет девчонка в «мини»,
если спросит почему
кверх ногами я держу
книжку Пушкина — отвечу:
Пушкин летом так любил
познакомиться. Поэтам
надо видеть мир не так,
и не этак — изнутри
молодой, большой любви…
Пушкин мне спасибо скажет,
что держал его лицом
к юной фее; с синяком
под большим красивым глазом
выйду утром на работу,
сослуживцам передам
опыт свой ошибок трудных:
не встречайте ваших мам
если в парке вас обняли
три девчонки попрося
почитать стихтворя
и побыть стихотворенком
в Новый год, на рождество!
Будет вам потом бо-бо,
Или глазу, или члену
СП[2]

Пушкина читать…

«Прощай, любимая, прощай…»