Чуть-чуть высунув язык

А на войне как новой не было страны так и не будет!
А на войне как вой летающей с косой любви ждут люди!
А на войне один убитый — сто не пущенных детей, до Бога!
А если б не было войны тебе другая бы дана была дорога..
Тебе, моя родная, из чудесной океанской книги таин!
Тебе, любовь живущего в моей клетИ-душе ребенка Кая!
Лети ко мне, лети, я китель черный распахну слезинке-пуле!
А на войне как, новой не было любви? Давай добудем!!!
Давай добудем до второго этажа вдвоем, на лифте!? Выше?
Давай не будем в нем стоять а ехать в дырочку на крыше!
Давай за мир на всей войне! С тобой, любой! Подай мне сына!
Он сходит к богу за водой, подарит мирной, вороной, кусочек сыра!
А на войне как на войне — на желтой розе каплей нежность.
А в сорок третьем он убит, она Христом хранит его жизнь.
Он выпил в ней себя до дна, тела их в пар перемешались.
И только родинки остались на листве у «ягод-развгод».
Я черный китель распахну. Травой врасти в мою петличку!
Лаз — вот; прости меня за все, прости за «птичку»…

«Она весной была бледна»

Она весной была бледна и взгляд рассеян
ей не хотелось ничего такого, просто
весной трава сосала из нее для роста
алоэ соки, витамины «бэ-двеннадцать».
Он делал ей уколы в попу, протирая
следы от точек ватой, полной влагой водки
а ночью в дреме, вся в поту она кричала:
«Навоходонасэр!»
И вот, однажды, посреди сырой дороги
пред ней как вкопанные джипы-носороги
остановились — три машины, а за ними
в носилках стройный, полуголый Царь Египта.
И эвкалиптовою ветвью прикрываясь
ступил на землю он, вонзил копье ей в попу!
Она бежала долго, вроде полевропы
И люди вслед коричали ей:
«Навоходонасэр»!
И в этом месте над Россией расцветали
фиалки, пурпурные маки и тюльпаны
в прожилках желтого, бордо, слегка индиго
а по краям фламинго розового цвета.
И на воде виднелись ушки носорога.

«Заверните меня в плащеницу…»