Чужая сторона: рассказы

Жучка родила щенков, а где, даже Кузе не говорит. Лёва иногда кричит, как мартовский кот. Дома у него пьют, а Лёву заставляют петь. Лера не ходит на уроки. Женька шепелявит. Он ходит плавать на пруд, хотя уже холодно, весь в соплях, как говорит мама. В школе стало неинтересно. Наверное, я не буду вам больше писать. Стёпа».

Михаил приехал в Малые Броди в декабре, под Новый год, чтобы показать дом и участок первому объявившемуся покупателю. Он привёз Леночке бутылку хорошего шампанского, расспросил о детоботах. Леночка несла какую-то чушь:

— В договорах не указано, что к детям нужно относиться как к родным, сказано, что нужно заботиться, кормить, одевать… Понятно, что не у всех всё гладко ещё, не все прижились. Дети иногда даже не заправляют постели, не моют за собой посуду, мол, это ведь тоже контрактом не предусмотрено!

Михаил не стал допивать чай, сослался на звонок покупателя, оделся и вышел, побрёл по Бродям. Снег громко скрипел под ногами, золотился на солнце. Где-то за пустыми коровниками тявкали вороны.

— Привет, Женька! — увидел Михаил знакомые сосульки чёрных волос из-под шапки с помпоном. Женька стоял на крыльце магазина и пинал снег. Он широко улыбнулся в ответ, но тут же испуганно сомкнул губы. 

— Женя… — Михаил не удержался, потянулся рукой к мальчишескому рту, поднял пальцем тонкую губу, оголив красные дыры вместо золотых зубов. Женька вывернулся и прытко побежал по улице. Михаил остался в растерянности. Женькины зубы, конечно же, не были выполнены из золота, и тот, кто попытался сдать их на лом, наверняка был очень огорчён.

В жёлтом сумраке сельского магазина у прилавка с шоколадками стояла Лера. Кроличью шапку она держала в прямой расслабленной руке, лбом лежала на грязном стекле, грустно смотрела на ценники под цветными прямоугольниками. От её светлой косички осталось несколько жёлто-чёрных клоков. Волосы выглядели словно подпалёнными поднесённой зажигалкой. Пока Михаил в молчаливом ужасе осматривал её перегоревшую голову, она натянула на неё шапку и выскочила на улицу.

— Девчонка сладкого хочет, — сказала тучная продавщица, — а денег мать не даёт, да с чего давать?

Михаил оплатил несколько плиток «Альпенгольда», попросил отдать Лере, когда та снова зайдёт, купил деревенского молока, спросил про яйца, но продавщица помотала головой, посоветовала купить их у Воронцовых.

В доме родителей Кузи Михаилу продали и яйца, и домашнюю сметану, предлагали и чай с разными вкусностями. Сам Кузя всё это время тихо сидел на ступеньке лестницы, ведущей на чердак.

— Молчит всё, — сердито прокомментировала его поведение Воронцова. — Уже, поди, две недели молчит. Может, сломался? Посмотрели бы вы.

Михаил подошёл к Кузе, осмотрел его. Мальчик выглядел неряшливо, словно вещь, за которой плохо ухаживают: коросты грязи в ушных раковинах, грязный нос, колтуны в поблёкших кудрях, смятая одежда.

— Почему не хочешь говорить с семьёй, а? — наигранно весело спросил его Михаил. Кузя дождался, пока родители отвлекутся, ответил шёпотом:

— Потому что все глупые.

И Михаил не нашёл, что ответить.

Научная работа по детоботам завершилась ещё в октябре. Тесты прошли успешно, отчёты и сметы были сданы. Нужно было, видимо, засылать в Малые Броди не только технарей, но и семейных психологов, следить за семьями и адаптацией в них изделий подольше…

Выйдя к машине, Михаил тяжело выдохнул. Тёплый воздух заклубился белым паром. Покупатель написал, что уже подъезжает к Бродям. Михаил сел в машину, ударил над своими следами ботинком о ботинок, сбрасывая снег.

Сквозь морозный воздух прокатился шипящий звук. Он прокатился, прервался, потом появился и заскрипел, словно старая кассетная запись. Бодрая музыка переходила в радостный голос: «…радио. Пятнадцать часов в Москве», затем звук икал и начинался заново, повторялся снова и снова по кругу.

— Это Лёва икает, — появился возле машины Стёпа. — Здравствуйте, дядя Миша!

Он рассказал, что Лёва стал повторять одни те же услышанные радио- и телепередачи, чьи-то склочные разговоры и матерщину, а недавно совсем охрип.

Потом Стёпа спросил, почему на его письма никогда не приходило ответа, и Михаил подумал, что на них стоило отвечать, придавать детским словам больше значения. Ему пересылали эти маленькие наивные письма, он читал их, но только начинали рождаться простые слова для ответа, как наваливались звонки, совещания, бесконечные подписи…

— Родители — хорошо, — сообщил Стёпа в ответ на вопрос и добавил: — Мы совсем скоро отсюда уедем. Я хочу заниматься суккулентами, а в городе есть кружок.

Его круглый глаз был заботливо закрыт от мороза аккуратной повязкой из голубой ткани. Шапка, курточка и штаны выглядели опрятно, валенки сидели по размеру.