Дальше ваш билет недействителен

– Теперь я знаю, откуда берутся всякие народные легенды. Их порождает нищета и скука. У тех, кто придумывал мифы, не было места в этой жизни, а сил – хоть отбавляй. И им не осталось ничего другого, как уйти в воображаемый мир… Ты разговаривал с сыном?

– Да. Мы вчера пообедали вместе.

Жан-Пьер сидел, уставясь в рюмку с дайкири. Белоснежные манжеты, синий блейзер, галстук “ланвен”. Ему только тридцать два года, но так безукоризненно он выглядит уже давно, с тех пор, как поступил в Высшую школу управления. У него солидные роговые очки, прилизанные волосы, черты лица резковаты, но их прекрасно сглаживает бесстрастное выражение; не откажешь ему и в любезности, однако же количество и качество ее, как я подозреваю, он тщательно дозирует в зависимости от того, с кем беседует и насколько важен результат разговора. Если так дело пойдет, ему прямая дорога в премьер-министры. Он наделен феноменальным психологическим чутьем и умеет быстро выбрать тактику, учитывая личные качества партнеров. “Я подписал контракт с вашей фирмой, потому что мне нравится работать с вашим сыном, – сказал мне однажды Бонне. – Он выгодно отличается от своих однокашников, которые уверены, что им уже нечему учиться, и на ходу подметки режут”. Не понял, бедняга, что это и есть манера Жан-Пьера – на ходу подметки резать. Он ловко умеет сыграть на своеобразной тяге, которую мужчины под шестьдесят нередко испытывают к молодым людям определенного типа и которая объясняется тем, что они подсознательно выбирают себе “заместителя”, то есть образец того, кем они могли бы стать, будь им дано прожить жизнь сначала. Мне не раз случалось подмечать странное выражение, мечтательное, дружелюбное и в то же время враждебное, с каким пожилые начальники смотрели на сотрудников лет на тридцать моложе себя, которым улыбается жизнь, – они хотели бы подзарядиться. В такие минуты симпатия причудливо сплетается с неприязнью и завистью, а последствия зависят от непредсказуемых душевных порывов: может, молодому человеку окажут поддержку, а может, раздавят его, как козявку. Мне манера Жан-Пьера подать себя и понравиться собеседнику была давно знакома: с 1950 по 1955 год я работал в крупном рекламном агентстве в Нью-Йорке. В те времена техника продажи строилась не на качестве товара, а на умении получше его представить, чтобы соблазнить клиента. О качестве стали думать где‑то году в шестьдесят третьем, после того, как Ральф Нейдер в одиночку сражался против “Дженерал моторс” и победил, и с появлением первых лиг защиты прав потребителей. Пока же все держалось на привлекательности и обольстительности, главным капиталом становились молодость и красивая внешность, традиционные же ценности – опыт, зрелость, солидность и надежность – все больше оттеснялись. В результате в Соединенных Штатах, а потом, как обычно с десятилетним запозданием, и в Европе стареющие мужчины и женщины стали чувствовать себя ненужными, непригодными и ничего не стоящими, поскольку с возрастом их рыночная цена катастрофически падала.

Лаура глянула на меня поверх книжки:

– Ты часто думаешь о сыне, Жак?

– Все чаще. Всеобщая иллюзия – видеть в детях свое продолжение. Как будто мы не исчезнем совсем.