Дар легкомыслия печальный…

И я хлебнул из чаши славы,
прильнув губами жадно к ней;
не знаю слаще я отравы,
и нет наркотика сильней.

* * *

Глупо гнаться, мой пишущий друг,
за читательской влагой в глазу —
все равно нарезаемый лук
лучше нас исторгает слезу.

* * *

Он воплотил свой дар сполна,
со вдохновеньем и технично
вздувая волны из говна,
изготовляемого лично.

* * *

Душевный чувствуя порыв,
я чересчур не увлекаюсь:
к высотам духа воспарив,
я с них обедать опускаюсь.

* * *

Что столь же я наивен – не жалею,
лишаться обольщений нам негоже:
иллюзии, которые лелею,—
они ведь и меня лелеют тоже.

* * *

Жили гнусно, мелко и блудливо,
лгали и в стихе, и в жалкой прозе;
а в раю их ждали терпеливо —
райский сад нуждается в навозе.

* * *

Печалью, что смертельна жизни драма,
окрашена любая песня наша,
но теплится в любой из них упрямо
надежда, что минует эта чаша.

* * *

На собственном огне горишь дотла,
но делается путь горяч и светел,
а слава – это пепел и зола,
которые потом развеет ветер.

* * *

Меня любой прохожий чтобы помнил,
а правнук справедливо мной гордился,
мой бюст уже лежит в каменоломне,
а скульптор обманул и не родился.

* * *

Очень важно, приблизившись вплоть
к той черте, где уносит течение,
твердо знать, что исчерпана плоть,
а душе предстоит приключение.

* * *

Люблю стариков – их нельзя не любить,
мне их отрешенность понятна:
душа, собираясь навеки отбыть,
поет о минувшем невнятно.

* * *

К пустым о смысле жизни бредням
влекусь, как бабочка к огню,
кружусь вокруг и им последним
на смертной грани изменю.

* * *

Чтобы будущих лет поколения
не жалели нас, вяло галдя,
все мосты над рекою забвения
я разрушил бы, в ночь уходя.

* * *

Вонзится в сердце мне игла,
и вмиг душа вспорхнет упруго;
спасибо счастью, что была
она во мне – прощай, подруга.

1993 год

Третий иерусалимский дневник

Я лодырь, лентяй и растяпа,

но в миг, если нужен я вдруг,

на мне треугольная шляпа

и серый походный сюртук.

Все, конечно, мы братья по разуму, только очень какому-то разному

* * *

Мы проживали не напрасно
свои российские года,
так бескорыстно и опасно
уже не жить нам никогда.

* * *

Идеи равенства и братства
хотя и скисли,
но очень стыдно за злорадство
при этой мысли.

* * *

Наш век имел нас так прекрасно,
что мы весь мир судьбой пленяли,
а мы стонали сладострастно
и позу изредка меняли.

* * *

По счастью, все, что омерзительно
и душу гневом бередит,
не существует в мире длительно,
а мерзость новую родит.

* * *

Не мне играть российскую игру,
вертясь в калейдоскопе черных пятен,
я вжился в землю предков, тут умру,
но дым оттуда горек и понятен.

* * *