Дар милосердия

Лицо мисс Эллис не скоро приобрело прежний цвет, и лишь много позже она принялась наводить порядок на столе. Выставила в ряд книги между подпорками в виде сфинксов, выстроила карандаши в шеренгу, а все остальное, что нельзя было расположить в строго геометрическом порядке, спрятала в ящик. Затем подошла к окну и аккуратно поправила жалюзи.

Она вышла из школы, прошла вдоль школьной аллеи, перешла улицу под развесистыми ветвями кленов — не переставая думать о мистере Финдли.

По телевизору опять показывали какую-то ерунду, а гостиная миссис Харпер казалась еще более душной, чем обычно. Извинившись, мисс Эллис ушла в середине программы и легла спать.

Она лежала в темноте и думала о том, как летний ветер колышет тополя, об извилистых сельских дорогах, о наивных историях в учебнике для четвертого класса, о книгах, прочитанных в детстве, «Банни Браун и его сестра Сью», «Шесть маленьких Банкеров в гостях у дяди Фреда». А еще вспоминала один случай из своего детства.

Случилось это поздней весной или в начале лета. Ей приснился кошмар, от которого она проснулась, встала, оделась, еще в полусне, и, босоногая, выскочила из дома в туманное утро. Кошмар не оставлял ее, когда она мчалась по двору и по полю, надеясь, что наконец взойдет солнце.

Ей хотелось увидеть свет и жизнь вокруг, зелень травы и деревьев, спокойную синеву неба.

Солнце все не вставало, а она бежала и бежала. Ледяная роса обжигала посиневшие от холода детские ножки, холод поднимался все выше и выше, и вскоре девочка уже дрожала всем телом. Наконец она примчалась к пастбищу, увидела размытые силуэты отцовских коров, услышала мычание и перебралась через ограду. Ноги нашли место, где спала одна из коров, и остатки животного тепла окутали тело. В эту минуту солнце показалось из-за далеких холмов, его лучи пронзили туман, и безжизненный, причудливей мир вдруг засиял миллионами солнечных бриллиантов, превращаясь в зачарованный мир тепла, надежды и счастья, безопасный мир, наполненный добротой…

Она заснула, и тут вернулся кошмар.

Мистеру Финдли не было дела до безопасного мира, наполненного добротой. Он покинул свой дом по расписанию и начал прогулку вокруг квартала. Собака тоже появилась точно по расписанию, она покорно подошла, как только мистер Финдли свернул на улицу, идущую мимо школы. Не было никаких намеков, что этот эпизод будет отличаться от первого, вот только когда мистер Финдли в третий раз повторил «сидеть», что-то странное случилось с его лицом. На миг оно потеряло военную твердость, и чувство, похожее на жалость, скользнуло по нему, словно луч утреннего солнца. Вместо того чтобы пнуть пса, директор наклонился и погладил его по голове.

Однако он остался непоколебим относительно жалюзи и, проинспектировав их, вновь записал в своем блокноте: «Мисс Эллис. Нарушение субординации». И опять она, дрожа, сидела на кровати, представляя, как мчится в школу поправлять жалюзи, а после долгие одинокие часы лежала в одинокой темноте и старалась уснуть.

V

Кагда я вырасту, я хачу быть как Мирлин Монро, петь танцевать и быть красавицей. Хачу быть в теливизаре и чтобы мои фотографии печатали в журналах. Люди смотрели на них, а кто то например Джо Демагго предложил мне паже-нится и мы будем жить долго и счастливо.

Мисс Эллис опять опоздала, и дети оставили сочинения на ее столе. Она хотела пересмотреть их все и найти одно, написанное на плотной голубоватой бумаге, но струсила. За первое сочинение она поставила тройку и поспешила проверить следующее, почти не сознавая, что читает.

Кагда я вырасту я стану остеопатом как мой папа. Когда люди будут приходить ко мне я буду ламать им спины и шеи а они будут давать мне деньги как моему папе. Не знаю почему они дают деньги чтобы им ламали спины и шеи, но они дают много, потому я хочу быть остеопатом кагда…

Краем глаза она заметила знакомый голубоватый краешек. Мужество покинуло ее, но в дело вступило любопытство.