Дарвиновская революция

Поэтому Дарвин взирал на органический мир глазами Лайеля. В его записной книжке мы находим такую запись, сделанную в феврале 1835 года: «В отношении гибели видов наземных млекопитающих в южной части Южной. Америки я решительно отметаю воздействие каких-то внезапных стихийных бедствий. Действительно, самое количество останков наводит на мысль, что здесь, вероятно, имела место последовательная череда смертей, вызванная обычным ходом природных процессов» (Дарвин, MSS, 42; цит. ист.: Герберт, 1974, с. 236n). А уже в следующем предложении он обозначает Лайеля как своего учителя: «Как полагает мистер Лайель, виды могут погибать точно так же, как и отдельные особи; судя по приводимым им доводам, Caria Blanca [кария яйцевидная, вид растений из рода гикори] станет, я надеюсь, еще одним примером взаимосвязи определенных родов с определенным районами земли. Эта взаимосвязь делает (для меня) факт постепенного рождения и гибели видов более вероятным» (Герберт, 1974, с. 236n). Под «постепенным рождением» Дарвин в данном контексте не подразумевает эволюционизм; он лишь намекает на тезис Лайеля о постоянном появлении новых видов). В сущности, даже размышления Дарвина об органическом мире настолько проникнуты духом лайелизма, что этот дух мы находим даже в его обращении к божественному замыслу, согласно которому органический мир якобы пребывает в неизменном состоянии. Если уж виды создаются последовательно не для того, чтобы компенсировать постоянную и непрерывную смерть других видов, то мы в таком случае должны допустить, что на земле «количество населения в различные периоды времени варьируется очень существенно – предположение, находящееся в противоречии с тем соответствием, которое установил Творец Природы» (Герберт, 1974, с. 233n).

Однако, рассматривая органический мир чисто в лайелевском духе, Дарвин оказался перед тем же мучительным вопросом, перед которым оказывается всякий лайелианец: если не путем эволюции и не путем чудодейственных творений, то как, каким естественным путем на земле осуществляется постоянное восполнение новых видов? Более того, уделяя большую долю внимания организмам, их предшественникам, их распространению и происхождению, Дарвин, как и Лайель, преследовал свои личные корыстные интересы, стремясь найти некий универсальный закон «приливов» и «отливов», поднятия и опускания, дабы объяснить лайелевскую картину неизменяемости земных процессов. Но прежде чем основательно погрузиться в этот вопрос, ему требовалось собрать феноменальные данные о районах подобных поднятий и опусканий. А это напрямую подвело его к вопросу о географическом распространении неорганики. Поскольку Лайель имел обыкновение рассматривать вопросы географического распространения, тесно увязывая и переплетая между собой неорганический и органический мир, то Дарвин буквально уткнулся носом в вопрос о происхождении органики. Для лайелианца вопрос определения возраста конкретных районов – время, когда они были подняты на определенную высоту, – был неразрывно связан с природой флоры и фауны этих районов и палеонтологической летописью. (Вспомните доказательство, которое привел Дарвин в подтверждение своего утверждения, что равнина Кокимбо находилась гораздо выше нынешнего своего уровня. Как видно из рис. 6, Дарвин, как и Лайель, объединял органический и неорганический миры.)

Направив все свое внимание в этом направлении, Дарвин, судя по всему, наткнулся на три поразительных феномена, которые, на его взгляд, не совсем точно укладываются в лайелевскую картину мира (Дарвин, 1969, с. 118). Первый феномен – что южноамериканские равнинные степи (пампасы) содержат ископаемые останки ныне вымершего вида броненосца, напоминающего ныне существующих броненосцев; второй – что очень сходные между собой организмы замещают друг друга, следуя в южном направлении вдоль всего южноамериканского материка; и третий, самый важный, – что организмы, как это признает Уоллес 20 лет спустя, распределяются на Галапагосских островах особым образом (см. рис. 20). На разных островах встречаются различные виды зябликов и черепах, очень сходные как между собой, так и с видами, обитающими в Южной Америке. Как лайелианец, Дарвин знал, что эти виды обязаны своим происхождением естественным причинам. Но в «Принципах» Лайеля он так и не нашел указания на причины, почему они распределяются именно так, а не иначе. Проблема осложнялась еще и тем, что Галапагосские острова сравнительно недавнего геологического происхождения, из-за чего организмы, встречающиеся на различных островах, кажутся более современными, чем те же формы на материке.

Рис. 20. Процентное соотношение эндемических форм зябликов на различных Галапагосских островах. Дарвин, конечно же, не обладал этими данными. Из книги Дэвида Лэка «Дарвиновские зяблики» (1947).