Дарвиновская революция

Итак, будучи убежден в важности аналогий, рождающихся из сопоставления человеческого и природного миров, Дарвин использовал их в полной мере. В «Статье», «Очерке» и «Происхождении видов» он начал высказывать свои мысли по поводу изменений у домашних животных, указав на важность отбора. Затем, обратив внимание на изменчивость в мире дикой природы и представив борьбу за существование как фактор, дополняющий осуществляемый человеком отбор, Дарвин исходя из этих аналогий подошел к естественному отбору. Более того, впоследствии он не раз пользовался этими аналогиями, чтобы высветить наиболее важные моменты своей теории. И дальнейшая разработка этих аналогий в контексте их логического обоснования привела Дарвина на путь новых открытий. Вероятно, где-то между 1839 и 1842 годами, когда он писал свою «Статью», он набрел на один из второстепенных механизмов эволюции – половой отбор. Человек выбирает не только те качества у животных и растений, которые делают его жизнь более разнообразной и служат дополнительными источниками существования (более удойные коровы, более шерстистые овцы, более крупные овощи), но, при случае, и те качества, которые призваны доставлять ему удовольствие. Эти качества обычно двух типов: бойцовская сила (как, например, когда выращивают свирепых собак вроде бульдога или драчливых петухов) и красота (как, например, когда выращивают изящные породы голубей). Дарвин отразил эти качества в своем анализе отбора. Естественный отбор отвечает за отбор тех качеств, которые помогают человеку выживать. Половой же отбор отвечает за выбор тех качеств, от которых человек получает наслаждение; в свою очередь, половой отбор Дарвин подразделяет на отбор по бойцовским признакам, когда самка достается более сильному самцу, и отбор по внешним, привлекательным признакам, когда самка достается более привлекательному самцу (Дарвин и Уоллес, 1958, с. 48–49, 120–121).

Хотя намеки на половой отбор внутри видов содержались в записных книжках Дарвина еще до того. как он прочел Мальтуса[34], так же как они содержались в «Зоотомии» Эразма Дарвина (Дж. Гаррисон, 1971), да и практически во всех тех книгах, которые Дарвин прочел раньше, тот факт, что Дарвин в своем «Происхождении видов» тесно связал половой отбор с указанными типами искусственного отбора, заставляет с большой долей вероятности предположить, что аналогии сыграли важную роль на его пути к открытию, повлияв, в частности, на его решение, что дихотомия – естественный/половой отбор – подлинный фактор жизни, заслуживающий того, чтобы его включили в теорию. Уоллес, не занимавшийся сравнениями между искусственным и естественным отборами и не вычленявший соответствующих аналогий, в своем очерке (1858) не упоминает о половом отборе, и, как мы увидим в дальнейшем, у него будут проблемы с половым отбором по внешним признакам.

До этого момента мы основное внимание уделяли тому, как Дарвин отнесся к гершелевской доктрине vera causa. Уэвелловская доктрина vera causa, тесно связанная с непротиворечивостью дедукций, была для Дарвина не менее важна[35], хотя как и в какой степени – это станет более ясным, когда мы изложим в полном виде дарвиновскую теорию эволюции. Но еще до открытия фактора естественного отбора как механизма эволюции Дарвин убедительно продемонстрировал, что теория непротиворечивости – это его идеал. «Знание, что [одни] виды умирают, а другие приходят им на смену, абсолютно. – Две гипотезы: новое творение – это не более чем предположение, совершенно ничего не объясняющее; смысл выявляется, если все факты взаимосвязаны» (Де Бир и др., 1960–1967, B, с. 104). Затем, готовясь в 1842 году к написанию «Статьи», Дарвин делал все возможное, чтобы показать, что естественный отбор (и другие его механизмы) вполне могут быть применимы для объяснения тех или иных поступков, а также в таких областях науки, как палеонтология, биогеография (географическое распространение), анатомия, систематика, эмбриология и так далее, ибо все их в основном связывает между собой один механизм. Это именно то, чему служит теория непротиворечивости, и этому же, по мысли Дарвина, разделявшего теоретические идеалы Уэвелла, должна служить любая теория.