Дарвиновская революция

В более поздних изданиях «Происхождения видов» (всего их с 1859 по 1872 год было шесть) Дарвин ответил на критику такого рода. Правда, ничего особо существенного в поддержку своей позиции он привести не мог, поскольку был не в состоянии опытным путем доказать, что отбор ведет к необратимым изменениям такой величины, что этого вполне достаточно, чтобы счесть его в качестве фактора, подходящего на роль единственного механизма эволюции; поэтому он был вынужден удовлетвориться повторением того, что искусственный отбор постоянно предоставляет возможность и дальше работать с организмами, добиваясь их дальнейших изменений. «Было бы опрометчиво утверждать, чтобы в каком бы то ни было случае был достигнут предел, потому что почти все наши животные и растения значительно улучшились во многих отношениях за последнее время, а это свидетельствует об их изменении. Было бы также опрометчиво утверждать, что признаки, достигнувшие теперь своего предельного развития, после того как они оставались постоянными в течение целых столетий, не могли бы при новых условиях жизни вновь варьировать» (Дарвин, 1959, с. 117). Здесь Дарвин и его критики находятся в явно патовой ситуации, где преимуществ не имеет ни одна из сторон; да и не здесь будут вестись главные баталии этой величайшей схватки века.

Естественный отбор

Теперь мы подходим к борьбе за существование и естественному отбору. Парадоксально, но факт: труд Дарвина был опубликован как раз тогда, когда общественность начала утрачивать интерес к мальтузианству. До этого же момента не только сами предпосылки Мальтуса казались большинству людей самоочевидными, но и его выводы и заключения тоже. Вспомните те цифры, которые я приводил в качестве подтверждения невероятной скорости роста народонаселения в городах Британии. И в этом нет ничего удивительного, ибо начиная с 1850-х годов и дальше в образе жизни британцев на всех уровнях, особенно самом нижнем, наметились видимые улучшения. Расхождение между запасами пищи и ростом населения не казалось уже таким вопиющим или непреодолимым. Тем не менее при всех его достижениях, викторианское общество того времени по-прежнему характеризовалось классовыми напряжением и борьбой. Один из современных исследователей метко назвал этот период «веком равновесия» (Берн, 1964), и в популярной (да и не только) литературе того времени мы постоянно находим отражения тех раздоров, страхов и ошибок, которые были уделом столь многих. Борьба за существование, хотя и незримая, велась даже на уровне человеческих сообществ. А уже если обратиться к миру животных и растений, то там мальтузианские ограничения устранялись полностью, поэтому не стоит удивляться тому, что практически каждый критик и комментатор Дарвина, даже враждебно настроенный, был готов допустить ведущуюся в мире кровавую борьбу за пищу, жизнь и брачных партнеров. Теннисон, как говорится, поработал на славу!