Дарвиновская революция

Процесс развития социального дарвинизма подводит нас к 1875 году, то есть к концу рассматриваемого периода. Судя по ситуации, сложившейся в этом году, Дарвину и его идеям сопутствовал очевидный успех. Даже в политическом отношении дарвинисты оказались у власти: Гукер был президентом Королевского общества, а Гексли – его секретарем. Та же ситуация сложилась и в других обществах, а в университетах ключевые посты занимали люди, близкие к Дарвину и его кругу. По убеждению все эти ученые были эволюционистами, и хотя было бы неправильно сказать, что в этом исключительная заслуга Дарвина, однако было бы глупо отрицать, что главную ответственность за это несет именно он. Даже если бы Дарвина (и Уоллеса) не существовало, ученые все равно стали бы эволюционистами – и, возможно, даже до 1900 года, – но именно Дарвин подтолкнул и ускорил эту перемену.

В других отношениях успех дарвинизма был не столь очевиден и носил локальный характер. Многие отказывались верить, что естественный отбор столь всемогущ, как утверждал Дарвин; для большинства проблема наследственности так и осталась нерешенной, а веское физическое ограничение или, точнее говоря, вычисленный физиками возраст Земли не позволял в полную силу предаваться теоретизированию о биологических материях. В других научных сферах велись те же разговоры. Лишь очень немногие остались при своих прежних взглядах, поскольку попытка Дарвина объяснить происхождение человека с позиции естественных причин их не убедила, и это отсутствие убежденности побудило их искать натуралистические факты для объяснения адаптации.

Мы следили за развитием научного сообщества на протяжении почти полувека[68]. В тот момент, когда мы вывели ученых на арену истории и нашего повествования, все их внимание было сосредоточено на проблеме происхождения органической материи – главной научной проблеме того времени, «величайшей из всех тайн». Из того факта, что человек – ученый, вовсе не следует, что любая научная проблема, которую он считает интересной для себя, обязательно важна и значима; именно поэтому мы рассмотрели множество причин, в силу коих внимание британского научного сообщества того времени было привлечено к проблеме происхождения органики. Этот вопрос приобрел особую важность благодаря научным интересам самих ученых, таким, как геология, окаменелости, географическое распространение видов и прочие, которые внедрялись в философские системы, развивавшиеся в то время, и воздействовали на них. Это прежде всего сказалось на религии, которая распалась на две ветви – богооткровенную религию и религию естественную, которым придавалось большое значение благодаря особой организации британской науки, где многие ученые по традиции сохраняли формальные связи с господствующей церковью.

Это сообщество жаждало решить проблему происхождения органики, бросив на ее решение все свои способности и умения, и именно данные факторы и сделали эту проблему столь важной и значимой. Движимое внутренними силами, побуждаемое внешними влияниями в лице европейской науки и пристрастными наблюдателями с периферии науки вроде Чемберса, это сообщество наконец разродилось «Происхождением видов» Дарвина, приняв его лишь в той мере, как это было описано выше. Более того, те факторы, под действием которых британцы ушли так далеко, по большей части и воспрепятствовали их дальнейшему продвижению. Дарвин пришел к естественному отбору именно потому, что он считал адаптацию важной гранью органического мира. Другие же не смогли принять естественный отбор, считая его не вполне уместным по той же самой причине.