Дарвиновская революция

Во-первых, Чемберс дал ясно понять (что, вероятно, ему бы следовало сделать с самого начала), что он по-прежнему считает: органическая адаптация – каковую он счастлив был бы рассматривать как доказательство наличия Божьего замысла – может быть обусловлена и влиянием неуправляемых законов (1845, с. 134). Во-вторых, он не считает, что в мире так уж много свидетельств подобной адаптации! Никто не решится утверждать, что все те животные, которые населяли различные места, будь то в прошлом или в настоящем, и процветали там, действительно существовали или по-прежнему существуют. Млекопитающие, например, могли бы существовать еще в ту эпоху, когда в недрах Земли формировались залежи угля, но они в то время не существовали (1845, с. 151–152). В любом случае адаптаций не так много, чтобы об этом стоило беспокоиться. И наконец, чтобы утихомирить своих критиков, в последующих изданиях «Следов…» Чемберс дополнил свою теорию (совершенно в духе Ламарка) неким вторичным механизмом, ответственным за адаптации, – «импульсом, связанным с жизненными силами и стремящимся по ходу зарождения жизни модифицировать органические структуры в соответствии с внешними обстоятельствами, такими, как пища, природа ареала обитания и метеорологические условия, – именно это и есть “адаптации” с точки зрения приверженца естественной теологии» (1853, с. 155–156). Возможно, Чемберсу просто повезло, что к этому времени его вера в пятеричную систему несколько подувяла и отошла далеко на задний план, поэтому его новый механизм вряд ли мог нанести ущерб ее совершенству.

Архетип позвоночника

Ричард Оуэн вернул всю ситуацию в русло здравомыслия – по крайней мере, в глазах Уэвелла и Седжвика. В 1840-е годы, опираясь на невероятно обширное и глубокое знание анатомии, в частности анатомии позвоночных животных, Оуэн привел к синтезу идеи двух великих французских биологов – Жоржа Кювье и Этьена Жоффруа Сент-Илера. Последний, вероятно, больше известен как сторонник эволюционизма Ламарка, но в памяти поколений он остался как один величайших мыслителей-трансценденталистов (см. Рассел, 1916, с. 102–112; Маклеод, 1965. Относительно взглядов самого Оуэна см. Оуэн, 1846, 1848 и 1849). Кювье, как мы знаем, особо подчеркивал адаптивную природу организмов, являвшуюся неотъемлемой частью его доктрины «условий существования». Жоффруа же, наоборот, подчеркивал единство организмов и связь между ними (Рассел, 1916, с. 52–78). Он считал, что все организмы объединены одним общим планом, и жаждал раскрыть этот план. Оуэн полностью разделял взгляды Кювье на важность адаптации, но при этом чувствовал, что сходства между животными различных видов в группе позвоночных совершенно бесспорны и слишком очевидны, чтобы оставить их без объяснений. Рассмотрим ласт дюгоня, переднюю конечность крота и крыло летучей мыши (см. рис. 13, 14, 15). Эти кости имеют безусловное соответствие между собой. Почему это так?

Рис. 13. Внешняя форма и скелет ласта (грудного плавника) дюгоня (Halicor indicus). Из книги Оуэна «О природе конечностей» (1849).

Рис. 14. Внешняя форма и скелет передней конечности крота (Talpa europaea). Из книги Оуэна «О природе конечностей» (1849).

Рис. 15. Внешняя форма и скелет крыла летучей мыши (Halicor indicus). Из книги Оуэна «О природе конечностей» (1849).

С адаптивной (или телеологической) точки зрения сложное устройство костей крота и дюгоня не имеет никакого разумного объяснения, ибо они не несут никакой функциональной нагрузки (Оуэн, 1849, с. 13–14). Оуэн даже вводит понятие «специальная гомология» для описания соотношений вроде соотношения между ластом, конечностью и крылом, где соотносящиеся элементы, называемые «гомологами» (в противовес «аналогам»), имеют схожие функции при несхожей структуре. Анатомия Кювье, заявляет Оуэн, должно быть, несовершенна, поскольку «попытка объяснить на основе принципов Кювье факты особой гомологии гипотезой полезности этих частей, служащих тем же целям у разных животных, – иначе говоря, те же или соответствующие кости появляются у различных животных потому, что предназначены для выполнения сходных функций, – такая попытка связана с множеством трудностей и наталкивается на множество противоречивых явлений» (Оуэн, 1848, с. 73).