Дело о деньгах. Из тайных записок Авдотьи Панаевой

«Дунюшка, цветочек мой аленький», он повторяется много раз, отраженный эхом, и уходит в ночное небытие, и уже оттуда возвращается одним страшным нечеловеческим звуком: – А – ааа – аааа!

Это голос Мари, она зовет меня и окликает в ночи. Но, слава Богу, с первыми утренними лучами звуки меня оставляют…

* * *

2006 – 2009

Повесть о Висяше Белинском в четырех сновидениях

Сновидение первое. Никанор

Диван тащили вдвоем – дворник и мальчишка из соседней мелочной лавочки. Когда Мари вывела его во двор, он успел увидеть, как эти двое, дворник пыхтя, а мальчишка шмыгая носом и сплевывая, затаскивали зеленое чудище под два чахоточных деревца, что одиноко жались около дома. Два чахоточных, чахлых и безлистых деревца, под которыми будет отдыхать он, умирающий от чахотки… Мари подвела его к дивану. Он попробовал лечь, положить голову на подушку, захлебнулся, закашлялся. Мари подняла подушку повыше. Мальчишка с любопытством смотрел на больного, шмыгнул носом и утерся рукавом. Кого – то он ему напоминал. Мари обкладывала его одеялами, подтыкала со всех сторон; для начала мая было довольно тепло, но петербургское тепло обманчиво; к тому же, он постоянно мерз, кровь перестала греть, как бывает у стариков, но ему – то нет и тридцати семи. Он прикрыл глаза. Мальчишка, кажется, уже ушел. Ему вдруг ясно вспомнилось, кого тот напоминал. Так же шмыгал носом его младший брат, Никанор, сгинувший в военной службе на Кавказе. Сгинувший в двадцать три года и отчасти не по его ли вине?… Разве?

– Виссарион, вы меня слышите? – голос Агриппины, сестры жены. – У вас такой смешной вид в этой шапке! Настоящий колпак!

Это она пришла полюбоваться на свою работу – шапку из толстой баварской шерсти вязала она. Однако невозможно было открыть глаза и заставить себя что – то отвечать. Агриппина постояла, потрогала шерстяные волокна рукой и ушла. А он стал думать о Никаноре. Вернее, обо всем, что было связано с Никанором и с его ранней ужасной гибелью.

Почему – то Никанора все всегда звали Никанор – и никак иначе. Так было принято в семье. Ведь и его, Виссариона, мать никогда не называла как – нибудь ласково, по – домашнему, например, Висяша – как звал его добрый батюшка, учитель закона божьего в чембарском уездном училище, а позже называли Вася Боткин и Мишель Бакунин, близкие друзья. Нет, в семье Белынских – а свою фамилию он облагородил буквой и при подаче своих бумаг в Московский укниверситет, до того были они Белынские, – так вот в их семье детей окликали без фамильярности: Виссарион, Константин – так звали среднего брата, его погодка, и Никанор, бывшего десятью годами его моложе. И никаких тебе Висяш, Никаш и Костюней. Сестру прозывали Александра – заколдованное имя в его жизни, – и никогда Саша, Сашенька. Виссарион – старший ребенок – родился в семье военного лекаря, сына священника…

В дворянстве и отец, да и все они, дети, ощущали себя париями; какие они дворяне с их одной крепостной девкой Авдотьей, ставшей к старости отца предметом его греховных домогательств, с их бедностью, доходящей почти до нищеты, с истерическими причитаниями маменьки и грубой издевательской руганью отца? Папенька с маменькой жили неспокойно, вечно ругались. Отец доводил мать до белого каления не столько своими «похождениями», скорее мнимыми, сколько издевкой и неуважением. Был он человеком с гордым и неуживчивым нравом, ипохондрик, в молодости бил француза на Балтийском море, споспешествуя изгнанию из России морских сил Наполеона Бонапарта. Участие ли в сем эпохальном событии, учение ли в Санкт – Петербургской медико – хирургической академии, произвело на бывшего семинариста из села Белыни Пензенской губернии, неожиданное действие. В нищей должности уездного лекаря возомнил себя незаслуженно ущемленным, отвернулся от людей, ушел в пьянство и сарказм. То и другое не нравилось маменьке Марии Ивановне, женщине не знавшей грамоте и столь обидчивой, что грубые реплики мужа, вызывали у нее судороги и истерику.

Семья служила отрицательным нравственным примером для подрастающего Никанора! И как же ему, Виссариону, всегда хотелось вытащить младшего из этого смрадного болота! Сам Никанор, с детства отличавшийся неудержимой проказливостью и буйством, несколько раз самовольно пускался в бега, по два – три дня пропадая незнамо где, скрываясь от папашиной ругани и тяжелой руки.

Виссарион помнит один разговор насчет Никанора с бывшим своим учителем по пензенской гимназии Михаилом Максимовичем Поповым. Разговор тот случился уже в Москве, где оба оказались по сходной причине – искали свое будущее: Виссарион, поступив в Московский университет, учитель гимназии – на государственную службу. То короткое время, что Михаил Максимович обретался в Москве, они несколько раз виделись: Висяша приходил проведать учителя. А уж после дела государственные затребовали присутствия Михаила Максимовича в Петербурге, и он уже с высоты своего нового положения следил за Висяшиной судьбой.