Демоны в религии, искусстве и фольклоре

Бога отрицали многие авторы. Показательно высказывание французского писателя Стендаля (1783–1842): «Единственным извинением Бога служит то, что он не существует». Но даже его ледяной атеизм не мог освободить великий роман «Красное и черное» (1830) от образа дьявола, который воплощен у Стендаля в тревожной фигуре главного героя – Жюльена Сореля.

Среди наиболее типичных литературных дьяволов романтизма сложно обойти стороной дьявола Виктора Гюго. Отчасти на формирование образа повлиял переход автора в католичество в ранней юности. Сатана Гюго – это интерпретация Средневековья, его образ наиболее колоритен в «Соборе Парижской Богоматери» (1831). После этого романа Сатана в художественной литературе стал неотъемлемым персонажем для создания готической атмосферы, настроения тайны и колдовства.

«Сатана – это обжорство; это свинья, пожирающая разум; это пьянство, темное дно опустошенной чаши; это гордыня, у которой нет преклоненных колен; это эгоизм, наслаждающийся кровью, в которую он кунает свои руки; это чрево, ужасная пещера, в которой беснуются все чудовища, живущие в нас» 69.

Протест, характерный для художника-романтика и имеющий нечто демоническое для буржуазной мысли, особенно полно выражается в творчестве «проклятых поэтов» – определение Поля Верлена (1844–1896).

Самым прославленным «проклятым поэтом» можно назвать Шарля Бодлера (1821–1867), чья поэзия отличается сознательной – и невероятно талантливой – эстетизацией зла. В влиятельной поэтической работе Бодлера, символически озаглавленной «Цветы Зла» (1857), значение роли дьявола в человеческом опыте ярко выражено несколькими показательными словами во введении «Читателю»:

Безумье, скаредность, и алчность, и разврат
И душу нам гнетут, и тело разъедают; <…>
Сам Дьявол нас влечет сетями преступленья
И, смело шествуя среди зловонной тьмы,
Мы к Аду близимся70

.

В другом стихотворении мы находим несколько строчек, ясно рисующих фигуры одержимых:

Ты – розовый рассвет, ты – Ночи сумрак черный;
Все тело в трепете, всю душу полнит гул, —
Я вопию к тебе, мой бог, мой Вельзевул!71

Дьявол как «муза» торжествует в работе и жизни Артюра Рембо (1854–1891), писавшего стихи только в ранней юности и тем не менее оставившего после себя некоторые произведения чрезвычайной ценности. Он получил известность не только как великий поэт, но и как тот, кто прославлял сатанинское существование во грехе и жизнь в искусстве любой ценой. Его цикл с очень показательным названием «Одно лето в аду» (1873) обращен к дьяволу.

«Но, дорогой Сатана, заклинаю вас: поменьше раздраженья в зрачках! И в ожидании каких-либо запоздавших маленьких мерзостей вам, который любит в писателе отсутствие дара описывать и наставлять, вам подношу я несколько гнусных листков, вырванных из блокнота того, кто был проклят»72.

Дьявол присутствует и в экстравагантных утверждениях Изидора Дюкасса (граф Лотреамон, 1846–1870), который, восхваляя де Сада, доказывал невозможность подавления зла и необходимость следовать ему. Он указывал на то, что жестокость является созидательным началом и, прежде всего, признаком гениальности («Песни Мальдодора», 1868–1869). Поэтому для Дюкасса было необходимым позволить злу подавить человека, оглушить его и вести его по жизни, где господствует уничтожение подлинных ценностей существования: жизни, подобной пути капитана Ахава73, который неустанно преследует дьявола-кита и вместе с ним погружается в ад.

У Германа Мелвилля (1819–1891) Моби Дик символически воплощает дьявола и приводит человека к гибели, к потере чувства реальности, втягивая его в бесконечный водоворот.

Карикатура на Артюра Рембо на обложке журнала Les Hommes d’aujourd’hui («Современники»). Январь 1888

Во «Влюбленном дьяволе» Жака Казотта (1719–1792) Сатана предстает перед главным героем, Альваро, в образе молодой и красивой девушки, отличной от типичного образа. Впрочем, даже под маской Владыка тьмы сохранит свою разрушительную силу.