День милосердия

— Отличные люди. Чугреев — порядочный человек и строгий. Он их там, знаешь, держит ой-е-е как. Но и в обиду не даст. Я, когда был у них, спросил у рабочих в шутку: «Как бригадир, не сильно зажимает?» — «Что вы, — отвечают, — с таким бригадиром не пропадем». Кто бы додумался завести корову на трассе? Он. В одном колхозе купили. Молочко парное пьют. «Кончим трассу, — говорят, — пир устроим». Нас приглашали.

— С тобой никогда серьезно не поговоришь. Вечно ты увиливаешь, а я волнуюсь — он такой доверчивый и непрактичный.

— А ты хочешь, чтобы в восемнадцать лет он был ловкачом-комбинатором?

— Я была бы спокойнее. Знаешь, Павел… — сказала она и замолчала в нерешительности.

Он отодвинул тарелку. Разговор начинал портить ему аппетит.

— Что, Клавдия? — Его всего коробило, когда она, обычно называвшая его Павлушей, вдруг говорила «Павел».

— Я разговаривала с Асей… Жена директора политехнического ее хорошая приятельница. Ася обещала переговорить с ней насчет Лешеньки…

— Хо! — воскликнул Павел Сергеевич, сразу смекнувший, куда клонит жена. — Ты пойми, Лешка не согласится ни на какие протекции. Уж я-то его как-нибудь знаю.

— Много он понимает, твой Лешка! — она тоже повысила голос.

— Много не много, а то, что понимает, понимает правильно!

— Правильно, правильно. Тебя интересует только твоя репутация, как бы кто не подумал плохо. Ты честный, ты правильный, ты хороший для всех, кроме своей семьи, — в глазах у нее уже дрожали слезы.

Она вскочила, убежала за платком. Павел Сергеевич понуро вертел пустую рюмку и внутренне спорил с Клавой.

Конечно, материально они живут не бог весть как, но и не хуже других, зато живут честно. Не разуты, не раздеты, мясо каждый день едят, телевизор купили…

— Вот посмотри, Мартыновы, — она уже не плакала, голос звучал звонко, зло, — Петр Петрович не меньше тебя начальник, а не стесняется, и все у них есть: и холодильник, и стиральная машина, и гарнитур. И жена его не давится, как я, дура, в очередях — ей все на дом привозят. Короче, вот что, — сказала она ледяным тоном, — хватит. Я все терпела, пока рос Лешка, теперь хватит. Ты с утра до вечера на работе, тебе интересно, а что дома творится, тебе наплевать. Хватит. Я тоже пойду работать.

— Ну, пожалуйста, иди. Разве я возражаю? — сказал Павел Сергеевич, удивленный таким поворотом разговора. — Но куда?

— В горторготдел! — сказала она с вызовом. — Ася обещала устроить.

Павел Сергеевич встал, резко отодвинул стул, ушел на балкон. До вечера они не разговаривали. Он сидел в одной комнате, она — в другой. Когда он лег спать, она вошла в спальню. Взяла свою подушку, задержалась на пороге:

— Мне нужны деньги, три тысячи. Есть столовые гарнитуры, Ася достанет, — и помолчав, ожидая, что он скажет, добавила: — Стыд, позор, людей не могу пригласить.

Павел Сергеевич отвернулся к стене.

3

Проверять, какой Лешка сварщик, собралась целая комиссия: все, кроме Зинки, она бренчала кастрюлями под навесом.

Даже Митрич, и тот выполз погреться на солнышке. Чугреев был за главного. Яков и Гошка подкатили к САКу пару «катушек», обрезков трубы, состыковали их ровными торцами, привернули струбцину со сварочным проводом. Все уселись тесно рядком на газопроводе, приготовились.

С откидным щитком, в новом брезентовом костюме, Лешка стал перед «комиссией» держать экзамен.

— Заводи! — приказал Чугреев.

Волнуясь, Лешка торопливо подошел к САКу, взялся за заводную ручку.

— Отставить! — крикнул Чугреев, — Как берешься? Палец выбьет. Берись всей пятерней, большой палец вместе. Вот так. Давай.

Застоявшийся двигатель раскручивался долго.

Лешка вспотел.

Рабочие захихикали.

— Давай, давай, жми до горы! — вопил Яков. Левый глаз его совсем заплыл, синяк растекался по всей щеке.

— Отдача есть? — серьезно спросил Чугреев.

— Какая отдача? — остановился Лешка.

— Ну, двигатель сопротивляется?

— Еще как!

Валька громко прыснула.

Чугреев усмехнулся.

Мосин презрительно сплюнул:

— Кино!

— Что? — не понял Лешка. Щиток съезжал ему на нос, брюки спадали, на кончиках ушей, как клипсы, сверкали капли пота.

— Комедия, — пояснил Гошка.

Все засмеялись, даже Мосин.

— Ну еще покрути, — сказал Чугреев.

Лешка покрутил еще — выкрутился до изнеможения, бросил ручку.

— Это какой двигатель? — спросил Чугреев.

Лешка поправил щиток, заглянул в двигатель.

— Внутреннего сгорания, — сказал он, с трудом переводя дух.

— Правильно. А еще какой?

— Без стартера.

— Ну это и так ясно. Что значит САК? Расшифруй.

— Сварочный агрегат карбюраторный.

— О! Кар-бю-ра-тор-ный. А для чего карбюратор?

— Для приготовления горючей смеси.

— Профессор! А где карбюратор? Покажи.

Лешка ткнул пальцем.

— Правильно. А ну-ка сообрази, из чего получается горючая смесь?

— А чего тут соображать-то? Из бензина и из воздуха.

— Эй, академик, почему движок не заводится? — выкрикнул Гошка.

Все заржали.

До Лешки только теперь дошло, что его разыгрывают. Он снял щиток, скинул куртку, не обращая внимания на хохот и выкрики, полез проверять двигатель. «Система питания, система зажигания», — деловито бормотал он, трогая трубки и провода.