День после смерти

– Прошу прощения, – сжался Гук. – Я сейчас же избавлюсь от этого…

Мужчина убежал с блюдом. Девушка еще раз отметила, что пахло весьма недурно… много лучше овсянки! Только есть это, конечно, не собиралась.

Вдова – наоборот, демонстрировала редкостное хладнокровие. Старуха невозмутимо пережевывала кашу, запивая вином!

– Я бы попросила прощения за своего человека, – произнесла Ульрация. – Однако, для начала, хочу напомнить, дитя мое, что благородной даме негоже появляться перед слугами в чем мать родила!

– То есть это вы требуете от меня извинений? – удивилась лю Ленх.

– Было бы нелишним… еще мне доложили, что нынешней ночью у вас ничего не получилось… – добавила Ульрация.

– Не получилось, – хмуро подтвердила лю Ленх, возвращаясь на стул.

Напоминание о недавней неудаче заметно уменьшило боевой пыл легата. Но аппетит, которого и так не было, пропал безвозвратно.

– О, я вполне ожидала! Мой покойный Шарл был великим воином! – с гордостью заявила старуха. – Он возвращался из похода только чтобы отправиться в новый! И он всегда возвращался! Даже после смерти…

– Вот про это я и хочу поговорить. – пробубнила странница. – Где он похоронен?

– К величайшему сожалению, это мне неизвестно, – вздохнула лю Матогра. – Он погиб где-то в южных морях, сражаясь с каротостанскими пиратами. Сама я видела живого каротостанца лишь единожды – на невольничьем рынке в Дальдесте. Милочка, вы не поверите – он был абсолютно черный! Как уголь!

– Прямо – весь черный? – с издевкой спросила легат.

– Насколько я видела – да, – ответила вдова, проигнорировав тон гостьи.

Что за старая ведьма! Ничем не пронять! С другой стороны этого говорило о высокой дисциплине и воспитании, которым могла похвалиться аристократия прежних поколений. Сегодня знать менее сдержана… так, все! Хватит! Талагия тряхнула головой, прогоняя из головы старческие мысли.

– Возможно, поблизости есть какая-нибудь ведьма, некромант, Грешный Магистр? – поинтересовалась девушка.

– Решительно – нет! – резко возразила баронесса. – У нас тут приличные люди…

– Приличные люди после смерти мертвые лежат, – пробубнила под нос воительница.

Путешественница, задумавшись, забылась и проглотила ложку каши – этой отвратительной остывшей клейкой субстанции. Пришлось приложить невероятные усилия, чтобы проглотить овсянку, а не выплюнуть. Но эмоции она скрыть не смогла.

– Вам не по душе трапеза, милочка? – участливо осведомилась Ульрация.

– Так! Все! Хватит! – выпалила посланница, резко вставая из-за стола. – Никакая я вам не милочка! Я – баронесса Талагия лю Ленх, легат Триумвмрата! И есть эту гадость не собираюсь! Гук, приготовь моего коня!

– Возможно, так принято в Ленхе… – гневно прошипела хозяйка, сверкая глазами. – Но в Матогре, если договор заключен – его исполняют!

– Ой, что вы такое говорите! – саркастично усмехнулась гостья. – Тогда извольте обеспечить мое комфортное пребывание в замке. Мне были обещаны лучшие покои. Лучшие! И что я получила? Пыльную каморку, в которой отвалилось окно и забит дымоход? И эта ваша овсянка с кислым вином – терпеть не могу! Я не отказываюсь от своей части договора, я вернусь. Но требую обеспечить условия! Наведите порядок в моей комнате! И… Гук!

– Да, ваше благородие?

– Коня!

Исправляя свою оплошность, на этот раз сенешаль проявил крайнюю предусмотрительность. Он не только снабдил девушку чепчиком, в котором она выглядела служанкой, одаренной старой одеждой госпожи, но и оседлал скакуна женским седлом. В привычном воительнице седле в платье было бы крайне неудобно. Да и не подходило добротное седло с тисненым узором, отороченное серебром, наряду служанки.

Хотя… благородные черты лица выдавали путешественницу с головой. Никакой наряд не поможет. Если только сойти за внебрачную дочь какого-нибудь дворянина.

Талагия направлялась в место, обычно полное слухов, сплетен, баек – на рынок. Понятно, что с посланницей особых поручений Триумвирата никто особо откровенничать не станет, а с простой девушкой – вполне возможно.

Привязав жеребца поодаль, странница проделала два квартала пешком, чувствуя спиной и местом пониже похотливые взгляды мужской половины населения Матогры. Даже ужасное, бесформенное платье не могло скрыть красоты баронессы! Ее так и подмывало достать спрятанный под юбками кинжал и отрезать лишнее, если кому мешает. В более привычной, мужской одежде, на лю Ленх смотрели иначе – кто с пренебрежением, кто с опаской, а кто и с восхищением. Но никогда – с таким явным вожделением.

Рыночная площадь города, как воительница и опасалась, после полудня опустела почти наполовину. Провинция – это не столица. Здесь люд просыпается чуть свет, чтобы успеть разобраться с делами до обеда, когда солнце начнет уж вовсе припекать. В Церетте – другое дело. Там купцы справедливо полагают, что у тех, кто вынужден вставать с восходом солнца, попросту нет денег, а, стало быть, нет никакого смысла открывать ради них лавки. Столица просыпается после обеда, и начинает кипеть жизнью с закатом.