День после смерти

В один прыжок воительница настигла мертвяка и нанесла удар мечом по шее, намереваясь отсечь голову нежити. Клинок скользнул по кольцам бармицы, не причинив гулю ни малейшего вреда! Это кто же додумался облачить гуля в доспехи? Баронесса привыкла сражаться с нечистью, но никто из них не был защищен броней. Слишком дорогое удовольствие. Обычно с покойника снимали кирасы, кольчуги, шлемы, дабы те продолжали служить живым, хороня в простых одеждах. Приличные люди еще и вбивают в сердце осиновый кол. Гномы вовсе сжигают павших – лучшая гарантия, что труп никто не поднимет из могилы.

Но как прикажете снести башку мертвецу, если он так защищен?

Талагия растерялась на долю секунды, чем воспользовался зомби – Шарладий сбил девушку с ног ударом щита и сейчас же продолжил свой ход. Путешественница свалилась в грязь, поднялась, отчаянно ругаясь, и предприняла очередную попытку. Совершенно бесполезную – ткнула мечом сбоку, в зазор между пластинами. Понятно, что для мертвеца такой удар безвреден, его можно убить лишь обезглавив, но баронесса пыталась хотя бы замедлить покойника.

Еще один взмах щитом и дама вновь полетела наземь. Клинок остался торчать между ребрами упыря, войдя почти по эфес. Гуль в два приема вытащил из себя оружие и, не оборачиваясь, бросил в мокрую траву.

Удивительно, но оживший аристократ не пытался атаковать посланницу особых поручений – только защищался. И неуклонно следовал к подъемному мосту.

Девушка пыталась завязать бой еще и еще, но с одинаковым результатом – неизменно оказывалась на лопатках. Ушибы нещадно болели, легкие работали, как меха – воздуха не хватало. Одежда промокла насквозь и превратилась в сплошной кусок грязи.

– Да что же тебе нужно! – в отчаянье воскликнула Талагия.

Зомби добрел до входа в замок, постоял, глядя на водную гладь пустыми глазами, и зашагал дальше, вдоль рва. Измученная воительница больше не делала попыток напасть на мертвеца – бесполезно. Ее мастерства здесь явно не достаточно. Даже обернись они волчицей – какой смысл? Только сломать зубы и когти об эту консервную банку.

Подождав, пока упырь скроется из вида, баронесса подошла к воротам. Наверху, между зубцами крепостной стены, в свете факела, вырисовывался силуэт Гука.

– Открывай! – прохрипела странница.

Мост остался недвижим. Факел тоже не тронулся с места.

– Открывай! – повторила лю Ленх, намного громче.

– Не могу, госпожа! – ответил сенешаль. – Господин может быть рядом!

– Что? – взревела посланница. – Поганец! Да я душу из тебя выну!

– Не гневайтесь, госпожа! Но до утра я не открою!

– Ах так… Паршивец! Да я… я тебя…

– Что – вы меня? – заинтересовался мужчина.

– Узнаешь!

В кудрявой черноволосой головке крутилось так много идей, как поступить с непокорным слугой, что усталая путешественница не могла остановиться на чем-то одном. Хотелось сделать сразу все, и как жаль, что Гук может умереть всего один раз!

Свет факела начал тускнеть, пока совсем не померк. Смылся! Мерзавец! Дама посмотрела на горизонт, где теплились огни города. Предстояло проделать неблизкий путь. Талагия сжала кулаки, впившись ногтями в ладони. Месть будет… сладкой, как никогда и столь же ужасной!

Однако загрохотала цепь и мост упал к ногам странницы. Баронесса не заставила себя ждать – в лунном свете нарисовался силуэт упыря, шедшего на второй круг. Девушка. стуча каблуками, преодолела переправу и подбежала к мужчине, который, побелев от напруги, крутил ворот, начиная поднимать мост. Прислонив меч к стене, воительница тоже взялась за рычаг, помогая отрезать замок от внешнего мира. Мертвец, казалось, даже ускорился, почуяв, что путь пока свободен.

Но не успел. Когда покойный владелец замка добрался до рва, мост уже поднялся на недосягаемую высоту.

Гук, обливаясь потом, установил ногой стопор. Глаза девушки, единственные две светлые точки на чумазой, фигуре, горели яростью. Подождав, пока слуга отдышится, она зарядила кулаком в солнечное сплетение. Мужчина заскулил, осев на брусчатку.

– За что, ваше благородие?

– Было бы за что – убила бы, – прошипела Талагия. – Иди за мной.

Вернувшись в отведенные ей покои, гостья сбросила с себя грязную одежду, оставшись совершенно нагой, и вручила охапку белья сенешалю.

– Постирай, – распорядилась она. – И нагрей воды для ванны.

– А? – переспросил мужчина.

Он во все глаза пялился на тело баронессы, раскрыв рот. Несмотря на многочисленные синяки и ссадины, коими наградил даму упырь, оно было прекрасно. Подтянутое, без единой лишней унции жира.

– Что – "а"? Оглох, что ли? Воды натаскай.

– Да-да, госпожа, я сейчас.

Запинаясь, слуга удалился. Воительница потянулась, болезненно поморщившись, хрустнула суставами, затем открыла окно, впуская в комнату теплую летнюю ночь. Там, снаружи, было даже теплее, чем в этом проклятом каменном мешке! Старая, рассохшаяся рама не выдержала прикосновения и грохнулась на пол, усыпав гранит осколками.

– Грешные Магистры тебя забери! – в сердцах воскликнула посланница.