День восьмой

По будням в Коултауне обедали в полдень, а ужинали в шесть вечера тем, что оставалось. Приглашать друзей на обед было не принято. Исключение делалось для семьи священника: прихожане храма по очереди приглашали их по воскресеньям. Родственники, приезжавшие из провинции, гостями не считались. Женщины помогали друг другу готовить, а потом убирать и мыть посуду. Беата Эшли удивила весь город, когда стала приглашать друзей на ужин при свечах и без детей. На таких вечеринках всегда присутствовали Лансинги, иногда доктор Джиллис с женой или судья в отставке, который хорошо знал жизнь города, кто-нибудь еще. Миссис Лансинг отвечала на это взаимным приглашением. Дважды в год в Коултаун приезжали с инспекторской проверкой члены правления компании из Питтсбурга, останавливались в таверне «Иллинойс», но их всегда приглашали на ужин в «Сент-Китс» и «Вязы». Для проверяющих это оказывалось потрясением всей жизни, которое не ослабевало после повторных визитов. Спокойная уверенность Беаты Эшли; остроумие и красота Юстейсии в придачу к броским туалетам и родинке – настоящей grain de beaute – которую природа с точно рассчитанным искусством посадила на ее правую скулу, разнообразие тем для застольных бесед, а также качество и оригинальность блюд, запоминались надолго. (Жены чиновников потом расплачивались за это: «Неужели во всем мире больше нечего есть, кроме ростбифа и тушеных цыплят?», «Ты можешь поговорить еще о чем-нибудь, кроме как о проблемах со слугами?») Во время этих ужинов Джон Эшли говорил мало, но все глаза были постоянно устремлены на него. Это для него мужчины становились здравомыслящими, но непринужденными; женщины – очаровательными, а Лансинг – сдержанным и тактичным. Проверяющие выражали ему благодарность за то, что шахты увеличили отдачу, а он, словно мимоходом, ненавязчиво переадресовывал похвалы Брекенриджу Лансингу.

Лишь одно заметное событие случилось за эти десять лет: Юстейсия Лансинг без ума влюбилась в Джона Эшли.

Мы знаем, что Джон Эшли не делал сбережений. Он женился на образцовой хозяйке, купил дом с садом, огородом и курятником. Время от времени ему приходилось подавлять в себе мысль, что детям надо бы дать хорошее образование. У него было смутное ощущение, что можно заработать какие-то деньги на «изобретениях», которыми занимался в своей лаборатории. В какой-то момент он увлекся замками и начал покупать старые сейфы, уцелевшие после пожаров, изучал часовые механизмы и огнестрельное оружие. Лансинг, старательно подражавший ему, у себя в коттедже забросил лосьоны и косметику и взялся за механизмы. Эшли мягко поддерживал в нем этот интерес. Как более молодой из них двоих он с большой озабоченностью наблюдал за похождениями Лансинга на Ривер-роуд, за стремлением к праздности, за его пренебрежительным отношением к Юстейсии.

Взялись за проект они вместе, но Эшли все время делал вид, что вклад Лансинга в их общее дело – бесценен. Лансинг привнес в проект свое видение их успеха – гор денег, которые они заработают вместе, но годы шли, а Джон все откладывал и откладывал и не направлял свои изобретения в Патентное бюро. Складывалось впечатление, что он был готов раз за разом совершенствовать их. Чтобы поддерживать в Лансинге интерес, он выводил (очень красиво) два их имени на папках с описанием, схемами и чертежами изобретений, но катушки проволоки, пружины и стальные листы не могли надолго отвлечь его от того, в чем он считал себя первым человеком.