День восьмой

София и Констанс робко двинулись было к нему, но их опередили несколько видных горожан, которые поспешили обменяться с ним рукопожатиями: «Ну, Роджер, как поживаешь? Выглядишь отлично»; – «Да, сэр, вы выглядите великолепно!»; «О, Роджер! Добро пожаловать в родные пенаты. Как идут дела?» Многие из них во время процесса вели себя как последние мерзавцы, но таких в мире пруд пруди, так что нет смысла распаляться.

Он жал им руки, смотрел в их беспокойные лица, а глазами искал сестер: вдруг мать тоже здесь?

– Роджер, – тихо позвала София.

Как они вытянулись! В первый раз в жизни он поцеловал их.

– Софи! Конни! Боже, какие вы красавицы!

– Правда? – с живым интересом спросила Конни. – Кое-кто из постояльцев говорит то же самое.

– Мама здесь?

– Нет, – покачала головой Констанс. – Мама не показывается на людях, а я – лишь иногда. – Они не знали, о чем еще говорить, но тут Констанс неожиданно воскликнула: – Ты стал копией папы! Софи, посмотри, разве я не права?

Она пылко раскинула объятия, словно хотела заключить в них двоих.

Бывший мэр мистер Уилкинс (еще тот проныра и крыса!), подойдя к Роджеру, затряс ему руку.

– Рад видеть тебя, Роджер. Добро пожаловать домой!

– Спасибо, мистер Уилкинс, – вежливо ответил тот и спросил у Софи шепотом:

– Где ты тут торговала лимонадом и книгами?

Улыбнувшись, она показала то место.

– Ты просто сокровище, Софи. Вот и все, что я могу сказать. А где Порки?

– Я здесь.

Молодые люди обменялись рукопожатиями.

– Порки, я должен много чего рассказать тебе. После ужина мне нужно поговорить с мамой, а потом мы с Софи выйдем прогуляться. Ты можешь подняться на холм к дому твоего деда сегодня вечером?

– Нет, я буду работать у себя в мастерской.

Лишь небольшая часть толпы разошлась по домам, остальные все также стояли на перроне и в молчании пялилась на Роберта с сестрами. «Как будто двухголовых цыплят увидели», – подумала Констанс. Но Роджер знал, как поубавить в них любопытство: «Добрый вечер, миссис Фолсом. Как там Берт и Делия?», «Добрый вечер, миссис Стабс…», «Привет, Фрэнк!».

Они вышли на главную улицу. Роджер увидел свет в угловой комнате дома, в столовой, но войти в «Вязы» еще не был готов.

– Порки, ты не мог бы отнести мои вещи к дому и положить на крыльце? Я приду к тебе сегодня без пятнадцати девять. Девочки, давайте немного пройдемся.

Перед почтовым отделением Констанс остановилась.

– Они сняли со стены объявление о розыске папы с его фотографией.

– У меня есть такая. Один мой приятель стащил объявление из полицейского участка в Чикаго. Я вырезал из него фотографию и вставил в рамку, чтобы подарить маме на Рождество.

– О, Роджер, теперь у нас в доме будет висеть папин портрет!

Последние недели в Чикаго выдались ненастными: с озера на город налетали злобные порывы то дождя, то града, то снега. В этом году он в первый раз увидел настоящий снегопад, такой, как был в детстве, и вспомнил, как Беатриче, дочь маэстро, задала отцу вопрос, который часто мучил и его самого:

– Папа Бене, почему зимой первый снег такой красивый? Как музыка…

– Вот что я тебе скажу, Биче: в первые месяцы жизни нас пеленают в белое, укачивают и кладут спать тоже во все белое. Уже потом нам говорят, что рай – это воспоминание о раннем детстве и тоже белый. Нас поднимают и носят на руках; мы словно плывем по воздуху. Вот почему нам кажется, что ангелы летают. Первый снег напоминает нам про тот единственный период в жизни, когда мы не знали страха. Кладбище под дождем являет собой самую печальную картину на свете, потому что дождь похож на слезы, а вид кладбища, усыпанного снегом, весьма привлекателен. Мы вспоминаем мир нашего детства. Зимой покойники лежат там как в люльке.

– Да, папочка. Спасибо, папа Бене.

Они миновали таверну и скобяную лавку мистера Хикса.

– Теперь это ателье мисс Дубковой. Миссис Лансинг выкупила помещение, и Фелисите иногда здесь работает. Вот это мастерская Порки. Видишь, он расширил ее. А здесь жила миссис Кавано, но ее забрали в Гошен.

Не доходя до «Сент-Китса», Роджер повернул назад, пояснив сестрам:

– Мама, наверное, нас заждалась.

Тринадцатилетняя Констанс уже превратилась в юную леди, довольно высокую для своего возраста, но под впечатлением приезда брата во время этой прогулки – всего на несколько минут! – вдруг снова почувствовала маленькой девочкой: тянула Роджера за рукав, дергала за карман, хватала за локоть – все видом показывала, что совсем не прочь, чтобы он посадил ее к себе на плечи, как делал отец каждый день, когда возвращался с работы.

Роджер остановился и с улыбкой посмотрел на нее.

– Но, Конни, ты слишком большая, чтобы взять тебя на ручки.

Она смутилась.

– Ладно, тогда я возьму тебя за руку.

Холмы, за ними горы…