Держи меня за руку

– Спасибо за помощь. Правда. Но я по-прежнему не понимаю, зачем тебе это. Надеюсь, ты не пытаешься меня впечатлить.

Тай фыркнул.

– Подруга, у меня нет шансов тебя вернуть, даже если бы я попытался. Так ведь?

Я решила переменить тему:

– Алиша говорила тебе, что мы перестали колоть пациенткам «Депо»?

Он шумно выдохнул, словно пасуя перед моим упрямством.

– Мама продолжает искать информацию. Обзвонила друзей в Вашингтоне, попросила их что-нибудь разузнать.

– После того, как ты рассказал нам о клинических испытаниях, я сделала укол еще двум пациенткам. Что со мной не так, черт возьми? – Я зло вытерла слезы.

– Иди-ка сюда. – Он притянул меня к себе, и я уткнулась щекой ему в грудь. – Не вини себя, Сивил. Ты просто выполняла свою работу.

– Я уже не понимаю, в чем она заключается.

– Может, мы ошибаемся. Может, те результаты людей не касаются, а мы раздули из мухи слона.

– Не надо, Тай. Ты же изучал биологию и прекрасно знаешь, что испытания на животных проводятся очень тщательно, знаешь, что только когда собраны все данные, переходят к клиническому этапу испытаний. К тому же речь о черных женщинах. К нам применяют другие законы.

Я выпрямилась и взглянула через окошко на Индию. Доктор показывал ей картонные карточки, но я не видела, что на них нарисовано. Индия смотрела на него, взгляд был пустым.

Тай взял меня за руку:

– Знаю. Скоро мы все выясним. Я обещаю.

– Надеюсь. Расскажешь, когда твоей маме ответят из Вашингтона?

– Обещаю, Сивил. Тебе – первой.

19

Бирмингем

2016

Он поседел у висков, щетина отливает серебром. Подбородок стал мягче, бакенбарды короче. На лбу проступили морщины, хотя щеки по-прежнему гладкие. Перед поездкой я нашла его недавнюю фотографию в интернете, но это совсем не то же, что увидеть живьем. Мне немного не по себе. Он обнимает меня, похлопывая по спине. Так обнимают друзей. Прижимаю его крепче, он не сопротивляется. Смело с моей стороны, но я поддалась порыву.

Кабинет обставлен классически: письменный стол темного дерева, книжные шкафы, круглый стол для совещаний с грудой бумаг. В углу фикус, на краю письменного стола – папоротник. Наверху книжных шкафов расставлены горшки с рододендронами. Ощущается легкий запах влажного грунта.

– Тайрелл Ралси. Ректор колледжа. Кто бы мог подумать?

– Забавно. Я всегда легко представлял тебя хирургом.

– Прости, я не хотела…

– Да все нормально.

Вместо того чтобы сесть напротив, он устраивается на стуле возле меня.

Его кабинет – в нем несколько помещений – расположен над главным студенческим центром. Здесь все не так, как было в Таскиги, когда я там училась. Внизу есть кофейня и забегаловки с фастфудом. Семестр закончился, поэтому обычного наплыва студентов нет. Этот маленький баптистский колледж ввел смешанное обучение в начале семидесятых, и сейчас две трети студентов – девушки. Я много читала про него в интернете. Невольно думаю, что если бы сейчас в кабинет заглянули несколько студентов, они бы развеяли обстановку и отвлекли внимание Тая, слишком сосредоточенное на мне.

Его ассистентка приносит нам кофе. На мне туника и джинсы – попытка выглядеть расслабленно, непринужденно, но сейчас мне кажется, что в этой одежде моя фигура какая-то бесформенная. По крайней мере, с прической все более-менее. Вчера вечером я заплела дреды, и они плавными волнами ниспадают на плечи. На Тае свободные брюки и рубашка с открытым воротом, из которого над пуговицами выглядывают седые волосы на груди. Он закидывает ногу на ногу, оказываясь еще ближе. Я ставлю чашку на стол и беру фотографию в рамке.

– Красивые дети. Сколько им уже?

– Таю-младшему тридцать. Дуанне тридцать шесть.

– Кем работают?

Эти детали я уже знаю от мамы. Она до сих пор болтает с миссис Ралси по телефону, но мне хочется услышать обо всем от Тая. Здесь, в его кабинете, когда я смотрю на его детей – молодого мужчину, как две капли воды похожего на тезку-отца, и женщину, напомнившую мне миссис Ралси, – прошлое будто оживает. Я торопливо возвращаю фотографию на стол, пока Тай не увидел, как дрожат мои руки.

– Тай – физиотерапевт. Отучился в Морхаузе, женился на выпускнице Спелмана, она занимается с особенными детьми. Дуанна – юрист и замужем за юристом. У меня две внучки-близняшки, копии моей матери.

– Как здорово, Тай.

– Загляни к моим, как доберешься в Монтгомери. Они будут рады.

– У них по-прежнему весь дом в цветах?

– Ну еще бы.

Иногда я думаю, что импровизированная оранжерея для Ралси могла быть своеобразным символом стойкости, воли к жизни. Взаимосвязи всего сущего в стране, где царит сегрегация. В глазах Ралси все мы – звери, растения, люди – божьи создания, и потому о цветах родители Тая заботились не меньше, чем о клиентах. Я и сама, насколько могла, старалась относиться бережно к пациентам. У нас в Сентенниал-хилл так было принято.

Я ищу взглядом фотографии его бывшей жены. Стараюсь делать это незаметно, но Тай знает меня еще с того времени, когда я толком ничего не умела скрывать. И все-таки для меня неожиданно, что он до сих пор может прочесть мои мысли.