Детектив и политика. Выпуск №2(6) (1990)

После Вениаминыча прения открывали "три богатыря”; были они косноязычны, злобны и напрочь добывали намеченную послом жертву. Иногда Вениаминыч менял сценарий и поручал кому-то из этой троицы высечь на собрании такого-то, употребив такие-то выражения. И они "ставили вопрос” о том, что наш товарищ, член, понимаете, нашего дружного коллектива, сплоченного, можно сказать, как одна семья, оказался совсем не таким, как мы, то есть некоторые, себе его представляли. Оказалось, товарищи, что этот член, как показывает практика, не участвует в общественной жизни, не отдает колонии всего себя, не хочет жертвовать всем тем, что имеет, ради заветной цели, товарищи! Все жертвуют, а у него, представляете, остается свободное время! Собрание глухо ворчало: "Свободное время? Ишь ты! Да как он посмел!”

Вениаминыч чуть не урчал от удовольствия. Так было хорошо! Кончалось тем, что виновника, а им, как вы понимаете, чаще всего оказывался все тот же Сидоров, нагружали дополнительными поручениями и подвешивали над ним дамоклов меч исключительной меры: написания "плохой” характеристики.

Вениаминыч, возможно, чувствовал себя в роли верховного вождя племени или "крестного отца" мафии, или президента небольшого государства: ведь он мог приказать все, что угодно, и рассчитывать не только на исполнение, но и на молчание: терпеливый вознаграждался. Я спросил об этом Вениаминыча, и он признался, что действительно ощущал полную свою безнаказанность.

— Да разве можно было иначе, — удивлялся он моему вопросу. — Ведь коллективом руководить, это совсем непросто. Одна паршивая овца может такого натворить… — он покачал головой. — Все наши беды из-за того, что некоторые слишком много о себе думают и смущают остальных. Нет, ты, мой милый, похлебай дерьма-то, а потом уже рассуждай! — Вениаминыч рассердился, и я перевел разговор на другую тему.

К своему первому партийному собранию Вениаминыч готовился особенно тщательно. Проштудировал последние программные документы пленумов и конференций. Освежил в памяти передовые центральных газет. Пролистал заготовки ответов на наиболее острые вопросы, которые обычно задают в отставших от действительности совколлективах. Такую заготовку ему вручили перед отъездом. Очень полезная штука оказалась! Потом вызвал Стебнюка и рекомендовал ему составить сценарий собрания, загодя определив роли для всех участников. "Без исключения, Игорь Петрович, — подчеркнул посол. — Коллектив у нас небольшой, все должны быть активны. Демократия демократией, но ведь и контролировать нужно. Так ведь нас партия учит?"

А догадливый Стебнюк уже и проектик набросал. Доклад ютов (он переписал его с прошлогоднего, освежив только цитаты), определены кандидаты на прения: один дипломат, один шофер-механик и один, то есть одна, врач. Социальная структура посольства соблюдена. Первый расскажет о благотворном влиянии перестройки на внешнюю политику. Второй отметит недостатки в работе профкома, зажимающего проблему досуга совграждан, а врачиха предупредит членов партии о вреде пьянства и внебрачных половых связей, заострит вопрос о СПИДе. Ну а посол все завершит, очертит глобальные задачи сегодняшнего и завтрашнего дня.

Вениаминыч проект одобрил, похвалил зардевшегося Стебнюка. Но попросил придумать какой-нибудь оживляж, чтобы не слишком засушить. Может, фильм показать или пусть дети стихи прочитают.

"И ты знаешь, как собрание это прошло? — говорил он мне. — До сих пор люди вспоминают! И критика на нем была, и самокритика, и дельные предложения, и анализ внутриполитической обстановки на Острове. Я уж не говорю об активности всех коммунистов и беспартийных. Просто образцовое собрание получилось!"

Сидя на собраниях, Вениаминыч часто думал, а как же они там, в американском госдепе, обходятся без ежемесячных партийных сходок, заседаний партбюро и партгрупп. Вообще без собраний — это вряд ли. С другой стороны — у них же много партий? Это значит, идет партсобрание республиканской партии, рядом демократы проводят отчетно-выборную кампанию, а по соседству какие-нибудь либералы песочат на самоотчете секретаря ячейки отдела соцстран. Во бардак! И ругаются, небось, между собой! Мы, мол, на собраниях сидим, как козлы, до полуночи, а вы — шесть пробьет — и к женам! А те им: а мы по субботам вкалываем, и в воскресенье вызывают. Ну уж нет, не пройдет у нас многопартийная система, успокаивался Вениаминыч.

Один из дипломатов, поработавших при Вениаминыче, показал мне выдержку из стенограммы, пункт третий — "прием в партию".

Секретарь зачитывает заявление: "Хочу быть в авангарде перестройки…"

Василиск Иванович: "Вы хотите участвовать во всех сторонах жизни перестройки?"

Вступающий: "Да, я хочу участвовать во всех сторонах жизни перестройки".

Бабя Надя: "А есть ли у вас удовлетворение от общественной работы, или это как в бездонную бочку?"

Вступающий: "Есть удовлетворение, хотя и неполное".

Посол: "Неполное?"

Вступающий: "Ну, не совсем полное".

Посол: "Ну, это другое дело".