Детектив и политика. Выпуск 3, 1989

— В заведении "Пещера Соломона" неподалеку от Давидова города.

— В какое время это было?

— Около половины восьмого вечера.

— Это невозможно, Мозес. В это время она была у меня. На тебя, видимо, уже действует чтение каббалы.

— Перестань. Это была она. Сидела в углу. Должно быть, заметив меня, ушла.

Макс вздохнул.

— Нет, невозможно. У тебя, похоже, была галлюцинация.

— Ладно, оставим это. Есть какие-нибудь новости о твоем убитом друге Делеоне?

Макс пожал плечами.

— В городе говорят, что его убил араб из Яннина. Рабби Липски тоже так считает.

— А что ты думаешь об этом?

— Я плачу, но и утешаю себя. Вечная жизнь только у бога.

— Ты прав. Мне пора.

Озия, как и обещал, стоял у прохода к Стене плача. С ним были и его вчерашние дружки.

— Иисус бен Цви шлет привет своей сестре, — сказал Озия.

— Прекрасно, — ответил я. — Могу я его повидать?

— Зачем?

— Рашель говорила, что ее брат очень интересный человек.

— Боюсь, что встретиться с ним нельзя.

— Это почему же?

— Сейчас он очень занят.

— Много времени я у него не отниму. Мне надо только передать ему сообщение от сестры.

— Что за сообщение?

— Извини, личное.

— Ладно, мы поможем тебе. Поехали.

Мы выехали из Иерусалима в старом "рено". Я и Озия сидели сзади, двое его дружков — спереди. Когда мы проезжали гору Элеонскую и старое еврейское кладбище, с которого, как было обещано, должны воскреснуть мертвые после пришествия мессии, один из них вынул из-за пояса и положил на колени большой полицейский пистолет.

Мы въехали в район, известный мне как Западный берег, который мои попутчики, без сомнения, называли Иудеей и Самарией.

Из-за скалы появился мальчуган и швырнул камень в нашу машину, но не попал. Водитель нажал на тормоза и стал разворачиваться, но Озия остановил его.

— Рискнем на этот раз. Мы опаздываем. — Потом повернулся ко мне. — Думаешь это шутка? Один из наших поселенцев погиб таким образом. Камень разбил ветровое стекло, он потерял ориентировку и врезался в стену. Этим арабам только дай палец. Кроме палки, они ничего не понимают.

Мы миновали Вифлеем, забитый туристскими автобусами, селение Эцион с памятником еврейским фермерам, убитым иорданцами в войне 1948 года. Потом поднялись в Иудейские горы, спустились в долину Мамре и оказались в арабском Хевроне.

— Добро пожаловать в страну ООП, — сказал Озия.

Нас окружали арабские кварталы. Единственными признаками еврейского присутствия были израильские солдаты с автоматами "узи”.

Выйдя из машины, мы прошли мимо группы играющих в нарды арабов к красивому зданию с куполом. Худенькая женщина лет пятидесяти развешивала белье на одной из галерей. Помахав нам рукой, она крикнула, что сейчас спустится.

— Ну и денек, — сказала она, оказавшись внизу. — С этими корреспондентами стирку никак не закончишь, да и в доме еще не убрано. Входите, входите.

Мы вошли за ней в дом, который был полон игрушек и еврейских религиозных книг.

— А о чем вас спрашивали корреспонденты?

— Все то же самое. Что делает еврейка из Америки в арабском Хевроне? Не воруем ли мы у арабов их землю, хотя, как известно, эта земля изначально была наша. Я живу здесь пятнадцать лет. И уже устала отвечать на одни и те же дурацкие вопросы.

— Ханна, познакомься с Исайей Вулфом, — сказал Озия. — Он привез послание Иисусу бен Цви от его сестры.

— Что ж, пусть даст его мне, я передам.

— Боюсь, что послание носит чересчур личный характер.

— Ему сейчас вряд ли нужны личные послания. — Она положила прищепки на стол и ушла в соседнюю комнату успокоить плачущего ребенка. Вскоре она вернулась с мальчиком на руках.

— Это Гади, мой двенадцатый.

— Двенадцатый?!

— Я родила его в пятьдесят два. Их у меня было бы четырнадцать, если бы двое не родились мертвыми. Бог велел мне плодиться и размножаться, поэтому я и рожаю детей. Неверующие евреи заводят собак, а я, вот, предпочитаю детей… Так что же передать Иисусу?

— Его сестра просила меня передать сообщение ему лично.

Она осмотрела меня придирчиво и строго.

— Иисус знает вас?

— Нет.

— Я передам ему, что вы приезжали. Как вас зовут?

— Вулф… Исайя Вулф.

— Хорошо. А теперь прошу прощения — у меня еще куча дел.

Она повернулась и ушла в детскую, закрыв за собой дверь.

— Поехали, — сказал Озия. — Нам пора.

— Поезжайте без меня, — сказал я. — Я остаюсь. Хочу осмотреть Хеврон. Ведь где-то здесь похоронен Авраам?

— Мы довезем тебя туда на машине.

— Нет, я лучше пройдусь пешком.

— Пешком? Здесь? Учти, тут каждый месяц кто-нибудь из евреев получает нож под ребра. У тебя есть оружие?

— Нет.

Они уехали. Я вошел в детскую, где Ханна меняла пеленки младенцу.

— Мне подумалось, что вам нужна помощь, — сказал я.

— Врете, конечно, но раз уж вы здесь, прополощите-ка вот пеленки в тазу. — Она показала рукой на ванную комнату. — Так что же вам все-таки нужно от Иисуса?

— Ничего особенного. Его сестра беспокоится о нем.

— Пусть не беспокоится. С ним все в порядке.

Кивнув, я ушел в ванную и принялся за полоскание пеленок.

— Как вы попали сюда? — спросил я через дверь у Ханны.