Дети

– Поклонялась льду сегодня? – спросила она насмешливо.

– Не льду, а кресту. Символу человеческого страдания.

– Но, ведь по существу, это – лед.

– Даша, – сказала Лида мягко, – это вы так понимаете. Но люди, что были здесь, верующие. Они веруют…

– Во что? – перебила ее Даша.

– Во Христа.

– Ха! – воскликнула Даша и засмеялась. – Да разве остался еще хоть один человек, который действительно верует в то, чему учил ваш Христос. Просто вы обманываете друг друга.

Лида двинулась, чтобы уйти.

– Стой! – и Даша схватила ее за руку. – Разве я не права? Христианство существует две тысячи лет, и что же оно сделало? Есть ли хоть одна христианская заповедь, которая теперь честно и до конца выполняется христианами?

Лида опять сделала движение, чтобы уйти, но Даша удерживала ее, продолжая:

– В кого верить и почему? Если есть Бог и Он добр и имеет власть над всем, как Он допускает несправедливость, почему. Он не вмешивается в земные дела, не жалеет людей?

– Я не знаю этого, – ответила Лида. – Я не задаю вопросов, я просто верю всем сердцем, что Бог – есть.

– Да? – спросила Даша. – До какой степени вы верите во Христа? Вы. например умерли бы за Него?

– Я? – Лида растерялась на мгновение. – Я? То есть если б надо было отречься… Да, я лучше б умерла.

– Вы не лжете?

– Нет.

Вдруг без всякого повода со стороны Лиды, без всякого ее слова или движения, Даша подняла обе руки раскрытыми ладонями к небу, как бы готовясь получить что-то, и крикнула весело и дерзко:

– Эй, Бог! Если Ты существуешь, ударь-ка меня так, чтоб и я в Тебя поверила!

Лида, пораженная, смотрела на нее. В глазах Лиды был великий испуг, более того – ужас. Потом она закрыла лицо руками, как-то жалко всхлипнула и побежала от Даши прочь.

Глава двадцать четвертая

Миссис Питчер сидела в кабинете врача. Это был уже второй визит к нему. На столе лежала горка больших конвертов: рентгеновские снимки, анализы и прочее. Она смотрела на эти конверты – ее судьба! – и волновалась. Доктор молчал. Их разделял только письменный стол, и на этом малом расстоянии она мучительно чувствовала, словно это были прикосновения, его быстрые, как бы случайные, но пронизывающие взгляды. Он быстро взглянул на ее лоб, как бы что-то отметил, затем так же взглянул на ее рот, глаза, плечи, руки. Казалось, он делал моментальные фотографические снимки и куда-то складывал их. Затем он окружил ее всю своими взглядами, как бы заключив ее в круг – приговор! – и в его взгляде не было ни теплоты, ни сожаления, ни внешней профессиональной ласковости, присущей очень популярным докторам. В его взгляде была скорее беспощадность. Миссис Питчер начала слегка дрожать. Доктор произнес наконец:

– Расскажите подробно, как вы проводите день.

Но ей нечего было рассказывать. Что можно было сказать о том, как она проводит дни? Она их не проводила никак. Они сами шли мимо нее, потому что движение времени – закон жизни. Она молчала.

– Как вы начинаете день?

– Я встаю… – начала она нерешительно.

Он ждал.

– Я встаю, одеваюсь, выхожу в столовую… – Смущаясь, как чего-то постыдного, миссис Питчер рассказала, как она приводит день.

Она говорила волнуясь, нервно; она слегка дрожала. Ее глаза все возвращались к большим желтым конвертам. Ей хотелось скорее услышать диагноз, но доктор не торопился.

– Какие особенные, выдающиеся события произошли в вашей жизни за последние пятнадцать лет?

– События? В моей жизни? Никаких.

– Все эти годы вы жили в Харбине?

– Да.

– Но вы уезжали иногда на лето? Куда?

– Мы были два раза в Японии, раз – в Корее, раз – во Владивостоке, затем в разных курортных городах Китая: Чифу, Пэ-Тай-хо.

– И ничего не случалось с вами во время поездок?

– Ничего.

– Вам нравится уезжать на лето? Вы ожидаете этих поездок?

– Нет, дома спокойнее, удобнее. За последние годы мы и лето проводим дома.

– Вы пробовали брать в дом приемных детей?

– Нет.

– Есть у вас в доме собаки, кошки, птицы?

– Нет.

– Гостят ли иногда в вашем доме знакомые или родственники?

– Нет.

– Есть ли у вас близкие, задушевные подруги, друзья?

– Нет.

– Любовники?

– О, нет!

– Кто ваш любимый писатель?

– О… Я затрудняюсь сказать, доктор. За последние годы я мало читаю. Чаще всего по медицине.

– Живя так долго в Китае, вы изучали, например, китайский язык?

– Нет. Зачем же? Я говорю по-русски, по-французски и по-английски, но это – с детства. У меня были гувернантки.

– К каким обществам, клубам, кружкам вы принадлежите?

– О, меня они не привлекают… Я не принадлежу…

– Занимаетесь ли вы какой-либо общественной работой?

– О, для меня Харбин скорее иностранный, чужой город. Я держусь в отдалении… Я не чувствую себя дома в Китае. Но если вы подразумеваете благотворительность, мистер Питчер дает ежегодно определенную, довольно крупную сумму.

– Спорт?

– Я была воспитана по старым обычаям. Я не занимаюсь спортом.

– Искусства?

– Мы иногда ходим в театр.

Доктор помолчал.

– Вы дружны с вашим мужем?

– Мы никогда не ссорились.

– Но много ли у вас общих интересов? Политика?

– О, мы никогда не обсуждаем политических вопросов.

– О чем вы говорите, прочитав утреннюю газету?