Дети кицунэ

И вдруг – из воды высунулась полосатая голова. Я вздрогнула и отшатнулась, поначалу приняв её за змею, но на край кадки вскарабкалась лишь маленькая ящерка.

– Тут… – пробормотала я. – Какая-то ящерица…

– Ах, это? – Эри усмехнулась. – Так она воду греет. Залезай, не бойся. Она сама убежит.

Перед тем, как забраться в воду, я раз десять потрогала дно – мало ли, здесь воду греют ещё и какие-нибудь жабы? Да ещё и эта болотная муть…

– Залезай-залезай, – подбодрила бакэнэко уже из своей кадки. – Такого полезного купания у тебя в жизни не было, поверь.

Это была странная вода. То ли после преображения во мне что-то изменилось, то ли Эри намешала в кадке какое-то ну уж совсем ядрёное зелье, но мне не пришлось долго ждать, чтобы ощутить странности. Как будто рядом со мной в этой тёмной жизни притаился ещё кто-то – кто-то незримый, кто-то бесплотный, призрачный, но такой сильный…

– Что это за вода? – тихо спросила я, не отрывая глаз от её чёрной поверхности.

– Узнаешь чуть позже, – Эри откинулась на край своей кадки. – Ты ведь хотела узнать о хитогицунэ, верно? Будет даже так лучше: кицунэ в целом, так?

– Ну… да, наверно…

– Когда лиса проживает определённый срок – ну, к примеру, сорок лет, – она как бы обманывает смерть. Следовательно, духи-ками, покровительствующие живым, больше над ней не властны. И тогда в ход идут силы, которые люди назвали… м-м… демоническими, так? Нечистыми. И происходит то самое преображение.

Я почувствовала, как метки на руке начинают щипать. Опустила глаза. Эти глубокие порезы снова открылись, и теперь кровоточили – медленно, капля за каплей…

– С кошками так же работает?

Снова усмешка.

– Да. Только им достаточно и тринадцати лет жизни. Конечно, с большими оговорками. Но в целом – да.

– А можно быть оборотнем от рождения?

– Можно. Нюансы, конечно, есть, но в целом – можно.

– И что за нюансы?

– Не знаю, как у кицунэ, но у бакэнэко это работает так: если бакэнэко встречается с сородичем, таким же оборотнем, их ребёнок будет бакэнэко от рождения. Если с человеком – раз через раз. Либо человек, либо ханъё.

Я снова посмотрела на руку. Противные уколы в свежих отметинах переросли в не менее противный зуд. Попыталась хоть немного подтереть, но внезапно обнаружила, что раны… затягиваются. Заживают – сначала по краям, где не так глубоко, потом всё дальше, дальше, дальше…

– Кто такой ханъё? – продолжала я.

– Полукровка, – Эри обернулась самой обычной кошкой и принялась плавать в кадке по кругу, как рыбка в пруду. Её голос стал визгливым и надрывным, будто мяуканье. – Знаешь, не самая приятная участь для существа. Для людей он будет ёкаем, а для ёкаев – человечьим выродком. Впрочем, и для людей, рождённых от таких союзов, всё не так весело. При жизни, конечно, они самые обычные, без всяких способностей, но после смерти…

– Что? Что после смерти?

– Если такой человек вдруг преобразится, ему будут покровительствовать особые ками. А о них, как ты и просила, я рассказывать не буду – сама прочитаешь в «Хякки-ягё». Кстати, не хочу хвастаться, но я лично знакома с её автором.

Наверно, мне показалось, но об этом самом авторе Эри говорила с какой-то неприязнью. Может быть, даже с кое-как прикрытой злобой.

– Когда я шла к вам, кое-что случилось… – сказала я, продолжая разглядывать стремительно смывающиеся иероглифы. – На меня напал какой-то ронин… Он выследил меня с помощью чуткой цикады, да… Он хотел выпытать у меня, что случилось в доме Кацусима, и… слушайте, это так странно говорить…

Бакэнэко снова обернулась человеком.

– Дом Кацусима?

– Да, именно! Может быть, вы не знаете, но полгода назад там произошло…

– Поверь мне, я знаю, что там произошло, – На секунду в глазах Эри промелькнуло что-то, похожее на страх. Мелкий, хорошо прикрытый, и всё-таки – страх. – Так, ладно. Что было дальше?

– Он стал угрожать, что вычертит на мне какие-то знаки, а потом… Из меня как будто что-то вырвалось. Какая-то волна. Я слышала, как кто-то рычал и клацал зубами, и… В общем, я смогла сбежать. Вы можете сказать, что это было?

– Эта волна – единственное, что ты обрела после смерти?

– Нет. Я ещё слышать умею – ну, по-лисьи, очень чутко. И, когда я бежала… у меня как будто лисье зрение появилось. То есть я видела в темноте как-то. И… о, я же дорогу к кладбищу по запаху нашла, да! Вот… кажется, это всё…

Эри о чём-то задумалась. Метки на моей руке к тому времени успели совсем смыться, и на их месте не осталось даже шрамов. Другие ранки тоже затянулись. Кожа совсем немного порозовела – всё-таки, она по-прежнему оставалась слишком бледной, но о мертвенной серости уже не могло быть и речи. Я умыла лицо. Если эта водица такая целебная, может она и прыщики на щеках смоет? Я ведь ими ещё при жизни мучилась. А тут, раз уж такая возможность…

Пощупала шею. Только иероглифы на шее, будто уже ставшие частью меня, наотрез отказывались смываться.

– Попробуй повторить это сейчас, – наконец, выдала Эри. – Прямо тут.

– Но… та волна была очень разрушительна…