Девочка и Дорифор

Дома у папы с девочкой, мама, прежде всего, оглядела фронт работы и оценила её трудоёмкость. Попутно почти равнодушно обвела взглядом стены, плотно увешанные произведениями Даля. В них действительно раскрывались окна цвета, а за ними… там она ощутила то, что вызывает ревность. Правильнее сказать, вспомнила о таком чувстве. То ощущение ревности от невидимого содержания картин постоянно возникало у неё раньше, в годы жизни здесь. Возникало, притуплялось, но зарождалось вновь, бурно разрастаясь, и всякий раз превосходило прежний накал. Она вообще жила тогда с Далем в атмосфере не слишком приятного настроя. Теперь-то он уже сгладился и превратился, скорее, в детскую обиду, легко забываемую. Но… почти равнодушный взгляд, тем не менее, задерживался на каждом из холстов и заставлял о чём-то задумываться. Однако не столь уж надолго, потому что зуд иной деятельности тормошил её сознание. Она энергично поискала орудия труда. А когда примерный план производства работ составился, заглянула в холодильник. «Надо бы сразу разморозить», – подумала мама, увидев лёд, свисающий из морозильника, и вскоре обнаружила внутри него большой брикет мороженого.

– Черничное, – прошептала она, – негодяи. Небось, заранее купили, – у неё на глаза выпала влага, – негодяи.

Мама захлопнула морозильник, содержащий образ, полный былыми весёлыми воспоминаниями, которые внезапно собой сотворили грусть. Возникло тоже что-то похожее на детскую обиду и тоже не обременительную.

– Что со мной? Такой пустяк. Предмет. Но что со мной! – слёзы уже по-настоящему заволокли глаза, делая взгляд трудно доступным к явным вещам, но очищающим для разглядывания картин минувшего.

Далёкий, никем не обитаемый черничный остров посередине таёжного озера. Испуг во время нежданной встречи, чуть ли не мгновенно перешедший в радость. Совместный десант на тот же остров в полном уединении. Городские прогулки. Дневные. Ночные. Крохотная свадьба в маленькой мороженице, с шампанским и черничным мороженым, на углу, рядом с Загсом. И потом, пусть в недолгой, но почти бесконечной жизни любая общая радость и радость в отдельности обязательно сопровождается явлением той же ягоды, ставшей ритуальным. В разных обличьях. Если в сезон, то прямо с куста. Во всякое другое время, – искусно изготовленным вареньем, где-нибудь купленным морсом, а то и наливкой, подаренной заезжими приятелями. Но чаще именно мороженым. Оно доступно постоянно.

– Экий пустяк, – тихим шёпотом проговорила она и присела на кухонную табуретку, плотно сжимая и разжимая веки.

Но вскоре физический труд, по установленному веками предназначению, уравновесил и отрегулировал её эмоциональный настрой. Пустяк на то и пустяк, что лёгок.

Глава 33. Мёртвые аспиранты

Снаружи квартиры, где собрались друзья, знакомые, родственники и другие, случайно сблизившиеся люди, раздавались резкие металлические звуки. Они шли откуда-то сверху.

– Что за бомбардировка? – вопрошал Дорифор и выглянул за окно к небу.

Действительно, звуки неслись сверху, похоже, с крыши.

– Наверное, «жек» решил заняться ремонтом кровли. Теперь это надолго, – Дорифор покачал головой подобно фарфоровому китайцу.

Шум продолжался, и, в силу его уверенного поведения, можно и нам рискнуть, да подтвердить замечание хозяина малой части квартиры: касательно причастности жековских ремонтников к производству неудобств.

– Пойти взглянуть, что ли с улицы? – предположил учёный Луговинов, – может быть попросить их отдохнуть, пока мы тут не закончим наши посиделки.

– И я посмотрю, – вызвалась девочка.

Они оба и вышли. С противоположной стороны дома, от площадки для помойки весь карниз дома просматривался целиком.

– Никого нет, – сказала девочка.

– И впрямь, нет, – Луговинов прищурился, – и шума нет. Тогда вернёмся.

– Ну, ушли? – спросила их Фотиния.

– Ушли.

Но шум раздался снова.

– Я сбегаю, ещё раз посмотрю, – решилась девочка на повтор и бегом отлучилась обратно на улицу.

Остальные подошли к окнам. Девочка снаружи дома смотрела поверх указанных окон и пожимала плечами. Грохот продолжался.

Она вернулась с поджатыми плечами.

– Никого нет.

– Кто же тогда гремит?

– Должно быть, сама крыша. Ветер её теребит, – девочка смотрела в окно.

Там, единственная и чудом растущая берёзка не выказывала заметного шевеления почти прозрачной кроной. Даже редкие листочки спокойно свисали с неподвижных веток и поблёскивали на солнце.

– Нет, – продолжила она, – полный штиль.

– Нет, – подтвердил слова девочки и о чём-то подозрительном подумал академик, – я тоже снова хочу посмотреть, – и вышел.

Там, снаружи он тщательно шарил глазами по металлической кровле, не находя предполагаемых источников шума, и тут, в квартире тоже шум не проявлял себя. Посторонние звуки со стороны крыши улетучились.

– Действительно, никого нет, – молвил возвратившийся Луговинов, и тут же резкий металлический гул возобновился.

– Послушай, Луговинов, шум прекращается, когда ты выходишь, – сделал открытие Дорифор, – строители, наверное, побаиваются нашего лауреата. А ну-ка, выйди на улицу.