Девочка и Дорифор

«Не является ли данный грабёж этого имущества намёком на активно возросшее востребованное качество этого всего? – размышлял он, двигая возникший логический процесс. – Воруют ведь, если судить по правилам общественного поведения, то определённо ценные вещи. Или необходимые. Не означает ли это странное событие начальную стадию новой жизни? Кто и какими средствами хочет меня ею прельстить? На что сие намекает? На успокоительное возмещение действительных убытков? Действительных? Настоящих? Жизненно важных? И вот уже светит новая, другая жизнь? Жизнь, в которой не станет места ощущению негодности? Хорошо ли? – не знал он, чем оценить достоинство неиспытанной поры. Не знал и того, кто способствовал переменам. Он так и спросил внутри головы: – но кем же, наконец, востребованы твои труды»?

В то же время непонятным образом принялись появляться, приближаться и окутывать предчувствия. Плохие предчувствия. Может быть, они и преждевременны, однако начали владеть, и, скорее подсознанием, чем сознанием.

– Странно, – протянула бывшая жена художника Даля, с готовностью вспомнив неразрешённый вопрос, но остренький.

– У? – приглушенно вопросил бывший супруг сквозь оболочку плохих предчувствий.

– Странно, ты ничего не спрашиваешь об учёном Луговинове. Будто тебя не коснулось моё с ним знакомство и более того. Будто мы всегда с тобой были чужими.

– Тебе интересно? – Даль не испытывал потребности в беседе, не говорилось ему.

– Скорее, любопытно. А вдруг ты вызовешь его на дуэль? Бросишь ему перчатку и назначишь секунданта.

– Сегодня? – взгляд художника неожиданно просветлел. В нём вспыхнули искорки чего-то былого и чрезвычайно яркого.

– Ну, не знаю. А что, на самом деле, вызовешь?

Даль глубоко промолчал. По-видимому, в эту минуту он даже в уме не выстраивал ни единой словесной конструкции. И мгновенно потухший взгляд ни на чём не фокусировался, а так, медленно и без остановки обводил круг. Сперва по часовой стрелке, потом – против.

– Ой, – жительница заграничного города Мюнхена эдак нехорошо улыбнулась. – Смешно. Безумно смешно. Детский спектакль. А ведь вы оба, неотличимы от малых детишек, – она сменила нехорошую улыбку на ласковую. – Мечты, безобидные враки, облачные огорчения. Ей-богу, у меня вот-вот возникнет знакомое всем женщинам ощущение, то есть отношение к вам, к тебе и к нему – кажется, чисто материнское. Несмотря ни на что.

– Хм, – сказал Даль, останавливая верчение взгляда в никуда и словно обозначая всплытие нового произведения ума из глубин молчания, – получается, целых два царя Эдипа завела, – он тяжеловато глядел на бывшую жену, только теперь увидев её знакомую наготу, знакомую до щемоты сознания, и горько улыбался. – Или больше? Кто тебя знает, вдруг набралась целая коллекция этого странного материнского счастья. Золотая кладовая. Кстати, я не помню финала, который в той героической пьеске придумал наш дорогой Софокл. Позабыл.

– Плохой. Плохой финал. Обычный. Повешение, ослепление, низвержение в бездну…

– Поэтому я и не люблю финалов.

– Ох, это нам известно. Ты неспособен поставить точку ни на чём. Даже на теперешнем разговоре.

Жирную.

– Жирную, тощую. Любую.

– Может быть, твою, математическую? Означающую пространство, которое невозможно измерить? Ноль, так сказать.

– Тебе виднее. Ты ведь, кажется, поднаторел в математике не хуже настоящего учёного. Люба рассказывала мне, как ты увлечённо беседовал с её мамой об этом предмете.

– Дуэль. Забавно весьма. Ну, ради бывшей любимой женщины, стоило бы этот вопрос обмозговать. Взвесить, применить математику. Геометрию с её правилом треугольника. Хе-хе. Жаль только, что нынче не древнегреческая эпоха. Эпоса маловато. И не средние века с рыцарством. Даже не новая история, породившая романтизм. Исчерпаны все исторические драмы с приключениями во имя одной отдельно взятой женщины. И всё же идея твоя не лишена основательности. Не лишена. Есть в ней и теперь жгучая актуальность. Да, – Касьян поводил плечами на манер профессионального боксёра, Ну, перчатку, скажем, сыскать несложно. А где взять секундантов? Одного Дорика, что ли, на обоих? – И он внезапно рассмеялся.

– Ох, – бывшая любимая женщина махнула от себя рукой в сторону бывшего любимого мужчины и на минутку успокоилась. Тоже внезапно.

Настала тишина, готовящая, может быть, решительное перекладывание финальной точки вообще на другую, оборотную страницу жизни. Хм. Настоящая, классическая дуэль на почве бытовой ревности. Смешно? Финальная точка застыла на ребре страницы. Между тем, где-то в недрах тишины завязывается и непредвиденное новое начало.