Девочка и Дорифор

– У Неё ведь неисповедимый мир. Для тебя невидимый. Но ты считаешь, будто можешь обнаружить Её прямо здесь, по соседству. Ты полагаешь, будто вдруг случайно приглядится Ей вот эта или вон та земная женщина, – и в ней Она проступит образом непростым. Придёт оттуда, обозначится здесь. На самом деле вдруг, и вроде навек. Или ты намеренно Её привносишь и сам же обнаруживаешь. Но по-настоящему Её-то существо не имеет границ. Разве можно Её куда-нибудь привнести? И, благодаря сему, Она, возможно, действительно посещает земную женщину, ту, у которой сердце на тот миг оказалось безграничным, и способно принять это заселение с радостью. В этот же час ты видишь необыкновенное превращение в природе вещей. И среди множества иных женщин, морем окружающих тебя, совершенно очевидно и правдоподобно выделяется одна, единственная. С такой силой выделяется, что ты безоговорочно решаешь для себя: “это и есть Она”. Хм. «Решаешь». И веришь сему решению. А потом… потом уже время решает по-своему, а не по-твоему. Заканчивается одна незабываемая история и начинается другая, ничем с предыдущей не схожая. Но опять мы видим главное: единожды возникший огонь каждой из историй не угасает никогда. Не затмевается другим огнём. Ничем не прерывается. Потому что природа той невероятной тяги к сути, которая Она, эта тяга никогда не прекращается. Понятно ведь: Она – жизнь твоя, и ты к ней тянешься. Горит и малое пламя, и, побольше, давнишнее и новейшее, сияют все одновременно, а величина их зависит лишь от силы той тяги, раздуваемой уже воспоминанием о той женщине, о другой, о третьей… вместе с размышлением. Ведь память – не архив знаний и опыта. Память – живая.

Даль умолк, а потом добавил:

– Вы вправе назвать подобные события скучнейшей мелодрамой, подобными которой утыканы все книжные развалы и наводнены все телеканалы в так называемый «прамтайм».

– Нет, не будем им давать наименований, – ранее приставшая к нам насмешливость самостоятельно от нас же удалилась, – наоборот, мы искренне чувствуем, что названия тут неуместны. Да. – Мы повременили и почесали подбородок. – А вы… не расскажете ли несколько ваших незабываемых историй? – Мы проявляем уже вообще особое любопытство, будто у нас внутри тоже что-то загорелось, и забываем об изначальном намерении напомнить ему прошедшие знаковые сценки, освещающие вопросы о возникновении пресловутой невостребованности. Ведь именно для этого мы встряли в случившееся тут ошеломляющее одиночество. Собирались объяснить ему природу послечувствий. Но пожар на то и пожар, чтоб неожиданно произвести сплошную ревизию бытия. Вот мы и принялись настаивать на новом интересе. Мы продолжаем: – Или давайте вообще все десять без остатка. Одиннадцать. Редкостно разных. Мы выслушаем с превеликим вниманием.