Девочка и Дорифор

ЕДИНСТВЕННАЯ, ОНА ЖЕ ОДИННАДЦАТАЯ ИЗ НЕСОМНЕННО РАЗЛИЧНЫХ ПОВЕСТЕЙ О НЕВОСТРЕБОВАННОЙ ЛЮБВИ

Есть у профессиональных учёных в области сновидений – теория. Не знаю точного названия, не специалист, но суть заключается в эффекте холостого броска бумеранга. Название условное. Сон ведь – зыбкое поле эмоционального мира. И бумеранг – тоже эмоциональный. Но, как будто зрительный. Мы ведь видим сны. И вот, во сне происходит событие между вами и вашим близким человеком… м-да. Такое возникает происшествие, знаете ли, которое не может произойти наяву ни при каких обстоятельствах во всём многообразии земных областей бытия, даже порой будто бы нарочно подворачивающихся и пересекающихся. Наяву. Оговоримся, что вообще всякая ощущаемая вами близость необязательно обоюдная. Для близкого вам человека, вы часто оказываетесь весьма далеки. Тут-то и проступает бумеранг. Именно из-за такой диссимметрии ощущений он и получается. Тот ведь тоже имеет форму не симметричную. Посланный вами импульс близости до цели не долетает, да пусть даже слегка и коснётся того человека, но вскоре упадёт подле ваших ног. Или вонзится в ваше же сердце. Вернётся и вонзится. Ваш, ваш собственный импульс возвратится к вам, но не ответ на него. Ответом здесь, как говорится, и не пахнет. Без надобности он. Тот ваш человек спокоен по отношению к вам. В мыслях, в сердце, в душе. И ни о какой близости не помышляет. Всё в нём поистине вряд ли досягаемо вашими запусками чувств. Настолько желания его ничтожны, что любая гравитация становится бессильною. Это здесь. Наяву. Переживание безответности поглощает вас целиком, а безнадёжность только подогревает. Но сон – дело другое. Во время сна все пути в околицах вселенной показываются вам кратчайшими. Тут-то и кроится обман. Пропуская различные цепочки времён и расстояний, перед вами ниоткуда, рядышком появляется образ того человека во всей красе, и вы, безусловно, получаете именно от него ответное и непосредственное приближение. Вас обдаёт горячее дыхание близости. Вы радостно обнаруживаете событие, где ваши обоюдные чувства сливаются воедино. Разумеется. Этот сон безукоризненно совершает поддельный промысел. Так повелось испокон веков, и по-другому не бывает. Сон обычно преподаёт вам свершившееся чудо как обыденное явление. И такие буднично правдоподобные сны копятся, переплетаются меж собой, создавая будто прозаическую, но и фантастическую среду вашего обитания. Их огромное множество. В них вы и живёте, будто в настоящей реальности. И всякий раз вы получаете полновесное ответное чувство от близкого вам человека, без оглядки по ту сторону сна, то есть, сюда. Однако в те мгновения вы не понимаете, что образ, предстоящий перед вами, не подлинный, не настоящий, что он лично вами сотворённый, и живущий только в вас. И столь желанное чувство, приходит к вам и так горячо ощущается не от выбранного вашим сердцем живого и самостоятельного человека, а оно ваше, ваше по нутру, бумерангом прилетевшее обратно. Бумеранг обретает черты близкого вам человека, вообще преображается в него. И, чем сильнее то ваше чувство, тем ярче ваши желанные сны.

Хорошая теория. Благодаря той науке, вы имеете счастье отличать правду от неправды и причину от следствия. Жестокая теория.

На краткий миг опять перед взором памяти художника появились виденные во сне иные картины, те, которые и намёком непохожи на произведённые наяву. Совсем другие. И чрезвычайно для него ценные. Промелькнули и некоторые параллельные ассоциации, связанные с вопросами жертвования холстами на подрамниках. Художник быстро поморгал, поморгал и прищурился. Нет, слишком уж отдалённые параллели. Ладно, параллели пусть пока остаются незыблемыми, пусть не претендуют на пересечения. Художник даже махнул рукой. Вяло и почти незаметно. А от рассказа не отказался.

Но мы своими словами выложим тут его чуть ли ни роман. Имея уже прогрессивный опыт предыдущих наших вольных повествований, перескажем и эту единственную историю художника Даля. Поведаем эпизоды, так сказать, неповторимые среди прочих подобных приключений. Одним словом, приступим к описанию событий, полученных нами из первых уст, и сразу же извинимся за возможную отсебятину, невольно присущую любому рассказчику.

А сначала немного размышлений.

Главное отличие данного приключения от любого из тех, которые не похожи друг на друга, состоит в том, что жжение в груди художника привелось не просто из-за острого и замечательного открытия, случающегося в мелодрамах, а иногда и в жизни. Да не из-за него одного, а от ещё чего-то поразительно единственного, чрезвычайно редко посещаемого человеческой душой. Впрочем, не станем так уж обеднять Касьяна Иннокентьевича предположением редкости чего-то глубоко поразительного. Кто знает, для нас оно, может быть, столь редкое, что вообще единственное, а для него – в порядке вещей. О чём это мы?